На Сергиевской

Окно моё над улицей низко, низко и открыто настежь. Рудолипкие торцы так близко под окном, раскрытым настежь. На торцах — фонарные блики, на торцах всё люди, люди… И топот, и вой, и крики, и в метании люди, люди… Как торец, их одежды и лица, они, живые и мёртвые, — вместе. Это годы, это годы длится, что живые и мёртвые — вместе! От них окна не закрою, я сам — живой или мёртвый? Всё равно… Я с ними вою, все равно, живой или мёртвый. Нет вины, и никто — в ответе, нет ответа для преисподней. Мы думали, что живём на свете… но мы воем, воем — в преисподней.