После. Поле Бородина

Наутро русские войска Ушли к Можайску. Поневоле На усмотренье чужака Покинув всех, кто лег на поле. Французы двинулись вослед им, Оставив поле за спиной Неприбранным и не отпетым, Ждать сомна ангелов с трубой А время, что тогда застыло, Качнулось, набирая ход, Движенье вновь возобновило, Природный выстроив черёд. И осень залила дождём Реку Колочу, лес, поля… Мороз ударил ноябрём, Несла замерзшая земля Всё сотворённое тогда. Несла, в себя не принимала Без горя, без суда, стыда, Несла, несла, не уставала. Но вот закончилась, зима, Прошли и отошли метели, За февралем прошел и март И вновь поля зазеленели. И летней чтоб не ждать жары, Без долгих дум и разговоров, Огромные зажгли костры, Свалили трупы без разбора… И много лет на тех углях Хороший урожай родился, А пахарь, вышедший в поля Перед работою крестился. С тех давних пор в туман и в зной Тревожат прошлого виденья, Они встают перед тобой, Как дня того прикосновенья. Здесь молодые генералы Шли впереди своих солдат Как посредине бальной залы - Лишь тверже шаг и тверже взгляд. И гренадеры Воронцова Штыки уставив, шли за ним, От крови там земля багрова, Да и не видно той земли – Она закрыта сплошь телами, Чужих убитых и своих, Картечью, саблями, штыками, Полковников и рядовых … Здесь генерал Тучков Четвертый Повел свой корпус прямо в ад. Мертвее мертвого он мертвый, Солдаты вкруг него лежат. К жене его от поля боя Несется весть, черна и зла, Что делать ей теперь с собою, Когда надежда умерла! Ах Маргарита, Маргарита! Ведь всё ты видела во сне! Ты знала – это повторится Но наяву и на войне. И можно ль было все исправить – Рок непреклонней и сильней, Что могут противопоставить Надежды слабые людей! Ты знала – жизнь не переделать, А смерть не изменить вдвойне, Клобук монашеский одела И в монастырской тишине, На поле бывшей страшной битвы Решила жизнь докоротать. Услышь господь ее молитвы, Раз уж позволил воевать! Но он же воевать позволил, Как и всегда он позволял, Сколь многих день тот обездолил, У скольких близких он отнял! Ну а живые, что живые, Проходит жизнь, но не война, Зажили раны пулевые, Но нет спасенья ото сна. Во сне, средь пьяного угара В них знание всегда живет, Что самый страшный вид удара - Штыком в живот, штыком в живот. … Стоят на поле обелиски Прошедших войн, прошедших битв, Они и далеки и близки И поле это их роднит. И в памяти, как сон нечеткой, Как-будто под дождем косым - И ДОТ с закрытою решеткой И рюмка с водкой рядом с ним А жизнь идет и в битвах новых Полки сойдутся молодцов Оружных, победить готовых, Их вид и грозен и суров… И вдруг поймав последний взгляд Бойца, что в смерти лошадь вздыбил, Гусар достанет свой Айпад И в сеть уйдет драгуна гибель. А с громом пущенный заряд Работу сразу даст химчистке: Картечь, попав в солдатский ряд, Окатит кровью плащ туристки.