Infinitumⁿ

Короткий рассказ о страданьях мальчишки, Который живёт словно муха под крышкой. I Открыл он глаза, взглянув в густоту Полуночной тени, накрывшей листву. Прикрыл свои веки, и в них - чернота, Любовно обнявшая грусть, пустота. Хотел бы послушать он пение птиц, Хотел бы хоть раз встретить вспышку зарниц... Но нет, он лишён перехода границ - Реальность его - обороты глазниц. Не знает, где сон, не видит он явь, И жизнь для него словно водная рябь. И он не боится, нет, не кричит от отчаянья, В глазах только тихо мелькает раскаянье. *** В рулетку ему хорошо проиграть, С учётом, что пуль из шести - всего пять. Согнул он он два пальца, подставив к виску, Нажав на курок услыхал тишину. II Опять он в кровати, опять в темноте, Оъяла его снова чернь в густоте. Забыл он, где сон; не помнит, где явь. Вокруг все как будто бы водная рябь. И больно в груди, и сжимается сердце. Потерян в пути - не найти ему места. И он не удушен, нет, не хрипит от раскаянья, Но в глазах белой дымкой мелькает отчаянье. *** Поднял он ладонь, и дуло - к виску, Опять тишина прострелилась в мозгу. Infinitumⁿ Но он вновь в постели, и вновь в темноте, И вновь полуночная чернь в густоте. Обычной рутиной бредет он к опушке, Опять выбрал череп свой целью на мушке. Опять дрожь по телу и вновь он несчастен. Опять выстрел в лоб и опять он в кровати... И он не боится, нет... не удушно раскаянье... Но.... да. он кричит. и да, он в отчаянии. Открыл он глаза, пролив вдруг слезу. И жизнь уподобил свою колесу. 0 ..... поймёт ли однажды, что сна больше нет, Что глаз он открыл и живёт в тот момент..? Ведь царство морфея - второй его дом. В себя он стреляет, но больно - потом. Во снах слишком явно он видел мечты. Где жизнь в своих пальцах он рвал на куски. В руках очень хрупко ломал свою душу. И грустью потом до краёв был задушен. Одно огорчало - молчание дула, Что трепетно он сжимал без дума. И... да, он кричит. и да, он в отчаянии. И да... его душит - в груди сплошь раскаяьне... *** Согнул он два пальца, подставив к виску, И тихо разлился звон пуль в пустоту. — Он больше не крикнет, и нет в нем отчаянья. Он мёртв навсегда, а душа - плод раскаянья