Однажды в моей голове...

Каждый день - это мой вечный цейтнот, Но каждая ночь - как вечная инсомния, Но дел невпроворот, что сдохну вот-вот, Зато не узнаю, что такое перепетия. Ткнул Данко двадцать первого века, лицом в его же собственное бытие. Судье, увы, такой исход не нравится, пойду по статье об убийстве надежды, Но дайте шанс змее и в случае провала, поперек шеи сразу же, уверенно режьте. Но все же в моем вранье, вы можете заметить посыл о чеховском ружье. Из года в год, социопат в голове всё дальше и дальше идёт, Но мне всё так же не везёт, из пробоин вода вдруг потечёт. Это прекрасно! Тащите счёт, за дырявый корабль и самолёт, И за ту даму, что не врёт, пока весь алкоголь ваш не допьёт. И пусть меня никто, никогда не поймёт. Я не буду терпеть моралфажеский гнёт. Чацкий внесёт гроб с Печориным, вот, Но Очумелов все равно ставит их на учёт. Замза войдёт, всех с его вида тряхнёт. Всех немая сцена Гоголя скуёт, вот. И лишь актёр со дна в углу тихо пьёт. Я - снафф, сплаттерпанк, депресивная наука. Ты - пиф-паф, высокий ранг, паршивая сука. Но ты в плену, а значит живешь по правилам моим. Ха! Вот здесь мы тебя, немножко, в длине сократим. Ты кричишь, я смеюсь, вдвоём мы красиво звучим. Не отпущу, ведь я делаю это с намерением благим! Судье не нравится убийство нового Данко? Но нет, никому не сдалась эта наркоманка, Но её сердце светило и вело людей во тьме. "Значит надежды нет" - вдруг оказалось на уме. В этой темноте, я даже не окажусь в тюрьме. Но даже эта Менея, не поможет вам добраться до Эмпирея. Молча вышел из здания суда, на меня смотрела толпа, робея. Я знаю, что всё, что выше сюрреализм, где я играю злодея. И понять посыл сложно, ведь, как я сказал, знания не панацея.