Агасфер

О детство, осталось ты где-то В Варшаве, растаяв, как сон... Я помню отчётливо гетто, Вокзал, и товарный вагон, Загаженный калом и рвотой, Собак нескончаемый лай, Перрон, скорбный путь и ворота С начертанным «Arbeit macht frei», Бараки и дым, что клубился Из труб ... Я почти закричал От страха, когда разделиться, Как выстрел, приказ прозвучал. Но бабушка сразу закрыла Ладонью мне рот. Этот миг Мне снился не раз... Уходила Она с толпой женщин... Старик, Что вслед посмотрел им печально, Споткнулся и резко упал, А падать нельзя... Машинально Ему свою руку подал Я тотчас же, и он неловко Поднялся обратно... Вот так... Мне сделали татуировку На левом предплечье... Барак Наш был исключительно детский. Теперь я не помню имён Друзей по несчастью. Немецкий Я выучил быстро. На нём Звучали на плаце команды, На нем говорили врачи... Вкус лагерной горькой баланды Казался мне сладким... В ночи Мне с возрастом часто не спится. Разглядывая потолок, Я думаю- распорядился Зачем-то остаться мне Бог В живых. А другие, как свечи, Сгорали. Барак был как склеп - Промозглый... Старик каждый вечер Тайком отдавал мне свой хлеб, Его принося, как стемнеет... Я ел, хотя знал, что он врет, Когда говорил, что нужнее Мне хлеб, дескать он не умрет От голода, и даже печи Ему нипочём ...Не страшит Мол смерть, потому что он вечный, Пришествия алчущий Жид. Как сказке, внимал я рассказам От том ,как он, всюду гоним, Весь мир обошёл, но ни разу Не видел Иерусалим С тех пор, как прогнал он с порога Избитого парня с Крестом ... Кто ж знал, что обидел он Бога... И КАК сожалел он о том ... *** Нас русские освободили Тогда в сорок пятом, зимой. И я в этом адском горниле Сумел уцелеть. И живой Остался старик. Он проститься Ко мне приходил. И мы с ним На лестнице детской больницы Расстались......В Иерусалим Я ездил не раз. Проплывая В паломников длинной реке Близ Гроба Господня, не зная Молитв, я о том старике Молился... И я отчего-то Уверен - откроется рай Тому, кто прошёл сквозь ворота С начертанным «Arbeit macht frei».