Одинокий булочник

Я подошел и взял багет, Я был решителен и тверд, Хоть подо мной стонал паркет, Но треск паркета - что за вздор! Багет французский ароматен, И гул желудка моего Величествен вполне и внятен! Такой хрустящий, загорелый, За сердце взял меня сей хлеб, В желудке теплом, что есть дело, Разыгран сладостный вертеп! Уж погоди, багет, мой брат, Я за ножом тянусь, момент! Поставим голоду мы мат, И брызнет зернами кунжут На роспись внутривенных стен! Как восхитительно, ням-ням, А тут и кофе поспевает, На булке масло, сверху сыр, Вот это рай, я всем друзьям Рекомендую, предлагаю Устроить тайный, взрослый пир. Ах, кто-то там вдали щебечет, "Чревоугодие - огрех"? Поесть во славу мирозданья, Открыть из пушек мощный пли - Да где угода тут желудку? Ох, чистоплюй, меня не зли, Коль ты не ел багет французский, Когда он только испечен, То даже если повар русский, Я всею плотью восхищен! А ты, что ты любить приставлен Всевышним, создавшим живот? А может, ты им был избавлен От гастрономических хлопот, Чтоб тело с разумом отдать Вселенским мыслям в воспитанье, Не знать простого испытанья, Когда вложить в свой рот багет - Почти что Богу дать обет, О, чистоплюй, прости меня, Но как еще мне показать, Что значит древняя слюня? Она ведь тоже мудрость Бога, Иль ты во плоти видишь грех? Я подниму тебя на смех, Когда увижу, как танцуешь Ты опосля пивных утех, Когда трубой иерихонской Желудок твой возвысит глас, И каждый сразу уже узнает, Что ты голоден, вот и все, И крошку хлеба щедро даст. И показательный спектакль Отвергнутых горячих блюд, Сыров, млака, вина и мяса, И наконец багета, Всем одиночество минут, А может быть большого часа, Когда ты голоден и слаб, Как брошенный судьбою раб, И в чем тогда удел лишений? Очистил душу? Ну а дух? Ах и его?... Проверю слух, Ты победил "храм искушений"?! О, как возвышен голод твой! Что ж, выбор явно непростой, И что еще явней - не мой. Да, кстати, на, возьми багет, Отдашь собачке на обед, А сам иди и освящайся, Пока я добр, вял и сыт. Какой же вкусный и потрясный Был этот дивный, мягкий хлеб! А дома тихо и не ясно, Кто тот святой и чистоплюй...