Так

Кеннеди! Кеннеди! Ужалось до нельзя "чуть". Чу - и с веток слетело чувство льзя. И можно прикоснуться, и чудно баламутить грустинку, под сурдинку, уходя в края незримых лихолетий. До одури и Одри, но Кеннеди! Кеннеди! Кинг! Голова ротвейлера слетела в сгусток постижений. Кеннеди! Кеннеди! Кинг! Вдохновенно и инсомнично. Мустанг движется попятно, и вздох анекдотичных линий вяжет суть. Где-то в Париже саспенс проронил угаданность. Мне ближе майский чем июньский, да забрезжила икра. Только тоника вмешалась, и предчувствия уткнулись в джаз, который вызнал суть ступени, что близка, но в дыхании потёрла искривлённость чуждых ответвлений.