У истории мало историй

Я живу в завидном чертоге, Примеряя роль одиночки. В новолуние монологи До слезы бывают жесточе. У историй мало историй, Когда спящее завсегдатай. Мысли глупые, тараторя, До иронии были святы. Лишь однажды в пойме риторик, Где заранее образ мятый, Задаваясь в ненужном споре, Я поймал твой взгляд двадцать пятый. Я поймал, и живо играясь, Хаотично полез, беснуясь. Истерично в глаза въедаясь, Я увидел блаженный ужас. Я хитрил, что любовь без крыльев, Что затворником стал заядлым. Повторял о пущем всесилье, Об истекшей любви всеядной. На малейший повод надеясь, Наизусть бросался стихами. Притворяясь искусным змеем, «На пожалуй» мудрил словами. Ночь была задиристо хлёсткой, Мой зондаж перешёл в телесный. Ты рядилась страстностью плотской, Отбиваясь мягким протестом. Вслед за блажью протест желанен, Запульсировал нерв, взбесившись. Мой синопсис крайне ледащий, До и после - голос осипший. Этот день на редкость красивый, Окотились чувства, кусая. Суть любви без меры стыдлива, Ты сдалась, любовь отрицая. Ночь любви растекалась в шёпот. И любовь, закипая в венах, Обратила дыханье в клёкот, Убеждённо кренясь в коленях. Счастье похотью наслаждалось, Облекая желанье страстью. И любовь, с утра состязаясь, Час за новым была зубастей. Ипостась зачудила в руку, Домогаясь любви, знобила, Ускоряя процесс в испуге, До лобзанья протяжно выла. Я волчком в безумстве крутился, Что-то нёс, стелясь до конфуза. В простака смешливо рядился И пытался петь «под Карузо». Я ошибся. Мечтой проникся, Одиноким жил иереем. В очевидном с истиной свыкся, Каждый день полярно острее. Воспалённые чувства в тяжбе Разложили время на сутки, Отвергая любовь, сутяжат, Оказавшись на перепутье. Я давно не живу азами, Да и правда мне не в охотку. В потрясении, за кряжами Пью ночами русскую водку.