Сцена вторая - жизнь

Что-то я разучился писать. Все мне кажется слабым и мелким. То ли не чего больше сказать, Как брегету* со сломанной стрелкой. Пессимистом я не был, а рай – Это место не в небе, а в сердце. И я сердцем всегда выбирал Не пилюли, а водочку с перцем. Алкоголик? Ну, это вы зря. В проспиртованной насквозь России, Я по уровню трезвости – шах, На руках меня б жены носили. Но увы, или ох, или ах – Я женат на одной и надеюсь, Что умру у нее на руках, Коль позволит подобную ересь. Но не бойся родная, я так, Это сдуру подумал о смерти. Мы с тобою дотянем до ста. А точнее – мы вовсе бессмертны! Что нам эта никчемная плоть, Что трещит, как прореха на брюках. Не затем нас с тобою Господь В колыбели небесной баюкал. Но тогда для чего, угадай, Этот занавес, куклы и сцена? Для чего мы покинули рай? Чтоб испить нищету и измены? И т.д., и т.п. жизнь – игра: Мы же зрители, мы же актеры, Мы же авторы. Проба пера, Так сказать, сам себе режиссера. Мы же ангелы, милая! Ну? Ты об этом не помнишь? Забыла? А я помню. В Эдемском саду Ты над этою пьесой шутила. А теперь говоришь – тяжело. Жизнь – не легкая штука, родная… Поцелуй твой вспорхнул на чело. Это, помнится, сцена вторая. * брегет – часы с крышкой, обычно на цепочке.