Прекрасная четвёрка

Прекрасная четвёрка (четыре женских образа) Здесь объединены четыре стихотворения – четыре женских образа, созданных в начале девяностых годов ХХ века. Стихи приведены в хронологическом порядке – «Вьетнамка», «Королева», «Негритянка», «Ведьма». Хотя в печати появились эти стихотворения в другом порядке. «Королева» была напечатана в моей книге «Галактическая Осень», которая вышла в феврале 1997 года тиражом пять тысяч экземпляров. Хотя в продажу книга поступила лишь в начале лета. В сентябре того же года это стихотворение прозвучало в эфире радио НАРТ в Киеве. Правда, ещё в 1995 я читал его в каком-то интервью для телеканала УТ-1, но показали ли, или вырезали, я не видел. Ещё раньше, если мне не изменяет память, читал на районном радио в Лутугино и на областном радио в Луганске, возможно и в эфире телеканала ЛУГА-ТВ в 1992, но эти записи не сохранились. «Ведьма» была напечатана в сборнике «Современный ренессанс», который вышел в мае 2001 года. «Негритянка» напечатана в журнале «Твоё Время», за март-апрель 2004. Правда ещё раньше – в 1997 году прозвучала в эфире радио НАРТ в той же передаче, где и «Королева». Передача выходила на радио несколько раз. Там была наложена очень хорошая музыкальная подзвучка. Как-то я ехал на машине с незнакомым водителем, а он по привычке всех шофёров, искал какую-то музыку в своём приёмнике. Остановился на «Негритянке» и дослушал текст до конца, хотя шофёры, как правило, пропускают передачи о поэзии. О том, что я автор стиха и декламатор, этот водитель не знал. Тем более мне была приятна его реакция. «Вьетнамка» была напечатана в сборнике «Современный ренессанс», который вышел в марте 2018 года. Стихотворения писались спонтанно, но получилось четыре разных женских персонажа каждый со своим характером, которому соответствует свой стихотворный ритм. Особенно сложный нестандартный ритм имеет «Ведьма»: вначале звукопись – шуршание листьев, шум дождя; ритм очень тревожный по всему стихотворению, со сложной разбивкой строк. Когда писал в посёлке Георгиевка на Луганщине, где я снимал домик, работая учителем в школе, было много мистики. Только написал «за окном собака вдруг завыла», как и правду начала выть незнакомая собака прямо под тем окном, где я работал ночью. А в дальней комнате, кто-то как бы в окно постучал. Я вышел – там была будка моей собачки, так она спряталась в будку и выла со страху. Потом я узнал, что хозяйка дома построила его на старых могилах, поэтому никто не хотел снимать данную усадьбу. А я снял, как человек новый в посёлке и незнакомый с его реалиями. Понятно, что в «Ведьме» антураж дан в соответствие с определёнными поверьями – нож в стенку из которого течёт кровь, но через который можно и тайно подоить соседских коров на расстоянии и тому подобные легенды. «Негритянка» писалась там же, в Георгиевке. Вообще события в этом стихотворении происходят как бы внутри зеркала – когда писал, я как бы вошёл в него. Сама тема – контракт человека с дьяволом, довольна привычна для литературы. Хотя героиня стихотворения вовсе не сатана, в отличие от Орландины. Негритянка – женщина, разумеется не земная, а мистическая – она посланница тёмных сил. Но она же и идеал, идеал женщины, который подсознательно создаёт для себя каждый мужчина. В этом стихотворении говорится о предопределении, которое исповедуют ряд протестантских религиозных течений, начиная от кальвинизма. Суть учения в том, что ещё до рождения человека, на Небе уже решено куда попадёт его душа – в рай, или в ад. Но хотя лирическому герою стихотворения предопределено последнее, после встречи с представительницей тёмных сил, он решил посвятить себя служению добру. В «Негритянке» используется типичное для современной мужской культуры сравнение женщины с дорогим автомобилем. Правда, вначале вместо Мерседеса был Кадиллак. «Светотени на теле контраст,/Показал свою выпуклость бёдрами – /Будто чёрный блестит Кадиллак». Но в тот же день я заменил Кадиллак на Мерседес. Хотя в самом мотиве, когда мужчина лепит свой идеал женщины – обыгрывается известный миф о Пигмалионе, создавшем красавицу Галатею в виде статуи, оживлённой позже Афродитой. Негритянка, довольно изящная. Пользуясь тем, что плотность пластилина не сильно отличается от плотности человеческого тела, я задал её вес – «три пудА пластилина» – сорок девять килограмм сто сорок грамм. Правда вначале это было лишь приблизительно задано – «пУда три пластилина». Но благодаря бегающему ударению, можно сделать вес более точным. Так как при написании стихотворения, я как бы видел её воочию, удалось даже точно передать весьма откровенную позу в которой сидела голая гибкая женщина на подоконнике, явно соблазняя молодого мужчину. Подбородком она легла на колено левой ноги, при том, что правой довольно сексуально водила по доскам пола, бесстыдно демонстрируя свои прелести. Здесь же показано, что на каждого человека как бы заведена папка «Личное дело», как в отделе кадров, где записываются его добрые и злые поступки. «Личное дело» литературного героя произведения, в соответствии с понятием предопределения, было передано с Неба тёмным силам ещё до его рождения. Но так как автор биолог по образованию, то добавил, что поступки человека определяются и гормональным путём, через кровь. Например, легко избежать сексуального соблазна людям с низким уровнем тестостерона – пожилым или просто вялым по жизни. Но тяжело избежать таких соблазнов людям с высокой концентрацией, хотя по своим добродетелям последние могут и не уступать первым, однако находятся с ними явно в неравных условиях, благодаря «безмозглой крови». Показательно, что беседу с Негритянкой лирический герой начинает на «вы», но когда она ему говорит «ты» – он тоже переходит на «ты». Что касается «Вьетнамки» – её я написал ещё студентом Луганского пединститута. В нашем вузе в то время учились парни и девушки из Вьетнама. Если говорить о «Королеве», то отрывки из этого стихотворения нередко используются в статьях о «спящей красавице» – это известный сказочный образ, начиная со средневековья. Сергей Курий включил отрывок из «Королевы» в свою статью «Сюжеты на все времена» о сказках Шарля Перро, напечатанную в журнале «Время Z» в 2005 году и тогда же попавшую в интернет. А через статью Курия четыре заключительные строфы «Королевы» широко разошлись по Сети. Добавлю, что «Вьетнамка» и «Ведьма» для моего сегодняшнего мировосприятия слишком сентиментальны. Особенно «Ведьма» в том месте где говорится о том, что героиня расплатилась посмертным ведовством за свою любовь, что «так любить лишь женщины умеют» и тому подобное. Эти строчки сейчас мне кажутся не просто сентиментальными, а даже «сопливыми». Хотя многим женщинам, кому читал, нравится именно эта часть. Данные стихотворения, были написаны, когда мне было, соответственно, двадцать три и двадцать пять лет. То есть я был вполне взрослым человеком, хотя мир воспринимал немного не так как сейчас. Поэтому решил ничего не менять и оставить в первоначальной редакции. Ну вот пожалуй и всё. Ниже только стихи. Сергей Аксёненко 01.09.2018. ВЬЕТНАМКА За новым, ещё незнакомым, запахом, За новым, ещё незнакомым, чувством — Готовы идти мы «куда-то там» — Искать, находить, вновь терять и мучиться. А я вспоминал-вспоминал её волосы, А я вспоминал-вспоминал её губы, И необычность в её мягком голосе И что-то ещё, что вовек не забуду. И было в ней что-то такое нерусское И, как показалось мне, неземное. А я ей — «Вы что же такая грустная?». Она улыбнулась, кивнув головою: «Не грустная — да ?!» — «Теперь не грустная». Смотрю я в глаза её огромные — Рука в тонких кольцах и платье узкое, И я напрямую — «Пойдём ко мне». Она не пошла... и всю ночь мы на лавочке. Идти почему-то ей было некуда. А на востоке — заря уже, Всё зашумело, машины ездили. Пошла лишь под утро, попили чая... Там... посидели, ну и так далее, Потом было долгое прощание, Прощанье совсем, без попыток свидания. В ней всё безупречно, в ней всё отточено — Реальность угрюмая станет с ней сказкою, И хрупкость её с какой-то порочностью — Ну что тут рассказывать — женщина классная... Вот всё позади. Я хожу, лишь, к лавочке — Там пусто... От боли виски сжимаются. Стою и молчу – мне ты вспоминаешься — И ты хоть чуть-чуть вспоминай меня… За новым, ещё незнакомым, запахом, За новым, ещё незнакомым, чувством — Готовы идти мы «куда-то там» — Искать, забывать, находить, предчувствовать. Теперь позабыл я другие запахи, Теперь позабыл я другие чувства — И дёрнул же чёрт мне связаться с ней, Мир не исчез, но мне как-то в нём пусто… Ну хватит, ведь делать всё надо с лёгкостью — Появится радость существования, А счастье... наверно, оно в мимолётности И бесконечном потом... ожидании. 12.04.1990. г. Луганск. КОРОЛЕВА В пещере, в гробу хрустальном, На золотых цепях Лежит Королева тайны С рубином в волосах. Она умерла однажды, Бог знает, как давно – И в чём-то очень важном Ей не повезло. А внешностью такая, Каких уже нет века, Кровь в венах голубая, И властная рука. А сделать её живою Совсем-совсем-совсем просто — Вечернею порою Найди ледяную пропасть, В неё ты войди и свергни Того, кто хранит там вход. И в путь навстречу смерти — Тебя Королева ждёт. Там тигры и пантеры, Там сети паука, Летает по пещере Чёрная рука. Там змеи всех размеров, Там холод, влага, прах, Там всякие химеры С ухмылкой на устах. Опасность справа, слева, Не бойся умереть, Идёшь ведь к КОРОЛЕВЕ, О чём тут сожалеть? Идёшь ты к КОРОЛЕВЕ, Сомнения отбрось, Всё променяй на веру В рубинный блеск волос, Лишь мертвецов не трогай, Глянь каждому в лицо, Скорей всего, ей богу, Сам станешь мертвецом... Но если вдруг не станешь, Но если повезло, То перед НЕЙ предстанешь, А там без лишних слов Приблизься тихо к гробу, К натянутым цепям, Хрусталь рукой потрогай, Королева – ТАМ. Лежит она, как живая, Румянец на щеках, А внешностью такая, Каких уже нет века. А сделать её живою Совсем-совсем-совсем просто, Открой только гроб тяжёлый, Губами к губам притронься... И поцелуем страстным Её ты вернёшь из грёз, Ведь верил ты не напрасно В рубинный блеск волос, Ведь нет ничего прекрасней На всей большой Земле Королевской ласки В искрящемся хрустале. И что может сильнее Возвысить и поднять, Чем власть над Королевой, Над Королевой власть?... Ну что же дальше будет? Свадьба, дети, дом? Да нет, ты просто будешь Навек её рабом. Она у тебя такая, Каких уже нет века, Кровь в венах голубая И властная рука. И если мрак пещеры Сумел ты победить, Служенью КОРОЛЕВЕ Посвящаешь жизнь. Готов? – Не готов, вот видишь, Ведь мы не из тех времён. К ней легче прийти, чем быть с ней, Наверно, такой закон... Ну что ж, мечты высокие Оставим дуракам – Пусть спит себе, спит красотка, Каких уже нет века. И всё же… в гробу хрустальном, На золотых цепях Лежит Королева тайны С рубином в волосах. 14.04.1990 . г. Луганск. НЕГРИТЯНКА Что вы ждёте – вам стих сейчас сделаю? Рукой мастера настрочу?... Надоели мне женщины белые – Негритянку хочу. Ночь пустая и длинная-длинная – Рвётся чувство кого-то искать. Вдруг, гляжу – три пудА пластилина – В отраженьи зеркал. Захожу – всё реально, отчётливо; А вокруг пластилина комки, Он был цвета подчёркнуто-чёрного – Снизу голос – «Лепи!». Я леплю и боюсь не получится, Только пальцы, увы (!) – не мои, Пластилин нежно стонет – гадючится, В себя гибкость вбирая змеи. Все мазки лежат плавно, насмешливо – Даже в детстве я так не лепил – Из мазков выбирается женщина – Цвета тоски. А лицо у неё элегантное – Европейская тонкость и лоск. Непосредственность лишь африканская, Чернота и курчавость волос. БЫла зыбкой она и сверкающей, Словно дрожь отраженья в воде, И с улыбкою остывающей, И совсем без одежд. Я закончил работу... и в сторону... Поглядел... – я в плену чёрных чар, Я не знал – абсолютность чудовищна – Я слепил ИДЕАЛ. Он поднялся – три шАга по комнате – Светотени на теле гротеск, Показал свою выпуклость бёдрами – Будто чёрный блестит Мерседес. К тёмным окнам подходит уверенно, Села... тускло, протяжно глядит, На доску подоконника левую Ставит ногу... молчит. Подбородком упёрлась в колено, Правой ножкой ощупала пол – Без стыда демонстрирует тело, Свою гибкость, изысканность форм. И сказал я – «Я знаю, откуда Вы – Я готов свою душу продать: Исполненье желаний причудливых – Мне в аду отмывать». Смех её ненавязчив, с иронией, Меня дрожью провьюжил до пят – «Ваши души давно уже проданы, Так что нечего продавать. Небесами давно отодвинутый, Вспоминай (!), что творил и хотел – Твоё «Дело» – навек нам подкинуто, С ним ещё миллиард личных дел. В поведеньи твоём безалаберном Виновата безмозглая кровь, И ещё до рожденья предсказан был Путь твой земной. Так что можешь теперь успокоиться – Не пришлось тебе душу терять – Всё что ты пожелаешь – исполнится, Но пора и тебе исполнять. Вот программа – программа несложная, Здесь измены, обман, грабежи – Чёрных дел тебе много положено – Впереди очень длинная жизнь. А сейчас, – засветилась улыбкою, – Предстоит нам чудесная ночь». Приближается – дикая, зыбкая – Подземелий заманчивых дочь. Каменею... «Постой, дай секундочку...» Отвернулся, упал на диван, И сердечное многозвучие Пробивало подвал. Я стонал, я рычал, я ворочался, Она треплет рукой по спине, Я кричал – «Как же так уже продана?! Тогда что же – во мне?!!! -Уходи – ты пришла не ко времени! Очень надо побыть одному!» – Испарилась, как будто и не было – Я её не возьму. Положенье моё безнадёжное – Уготована участь адская – Всем назло буду делать хорошее, Знать бы – КАК это... Что вы ждёте – вам стих сейчас сделаю? Рукой мастера настрочу?... Пусть душа давно продана демону – А я к Небу – хочу. 26.11.1991. пос. Георгиевка. ВЕДЬМА «Может это дождь?... а может это листья опадают так – шершавым звоном? Ты явилась – негде схорониться... И дрожишь – явилась посторонней просто кровью вымазались руки, почему же кровью – чьей? Дрожишь – поверь им – это листья... Нет-нет-нет – не думаю креститься – для тебя смертелен этот жест?!!! Что вскочила?!!! – это холодильник, сам включился – нет, он не живой, он не тронет – не дрожи так сильно, успокойся – проходи... не стой. Ты не бойся – не зажгу я свечи, у меня, их нет – есть просто свет – э-ле-ктричество, но ни за что на свете не включу. Ты кто? – Ты ведь... Ты – ведьма! Но зачем? Откуда?» Маленькая, хрупкая, в тени блики молний на лице, посуда с молоком и вся в крови, в крови. Существо дрожащее и в чёрном, широко раскрытые глаза, и с луной – на вид она девчонка – «- Кто тебя такую наказал? Кто тебя – испуганную крошку – кто обрёк, заставил, принудИл? Не дрожи ты, сядь» – и в стенке ножик. «- Ну каких коров? Зачем доить?» Молоко белело на ноже. Детской кровью вымазались губы. «- Ты их ела?!!!» А глаза в испуге, в ужасе раскрытом – «сколько же... Сколько это будет продолжаться?» Милая, тревожная, дрожащая. Молоко, кровь, ночь – уже двенадцать, кошка стенку лапкою царапает. « - Ты в гостях до первых петухов? Петухов тут нет и нет в помине». Отголоском всех моих грехов – эта ведьма – маленькая, милая. За окном собака вдруг завыла, засмеялся судорожно сыч. «- Ведь тебя давно похоронили - почему ты – мёртвая – дрожишь? Ты сама боялась мертвецов? И боишься?!!! Боже мой, Всевышний! Но зачем? По чьей вине? За что? Почему? – Скажи, как это вышло?». А собака воет не собакой, что-то человечье – аж хрустит. «- Я прошу тебя – не надо плакать, Убивала кто? – Неужто ты?!!! Ты любила маленьких детей? И не только их – ещё кого-то И любила как? – Любила очень. Я теперь всё понял – понял кто ты. Это значит душу за любовь, это значит всё, всё лишь за это, чтобы после смерти жутким эхом распластаться по длине веков. Чтоб платить собой, платить другими, чтоб всегда повсюду зло творить, чёрным призраком являться из могилы, чтоб себя бояться изнутри. Нет, не верю – просто в детских ручках оказался величайший дар – вечная душа. Порыв минутный принудИл тебя, её продать… Что – не так? – Нисколько не жалеешь?» Влага затуманила глаза ей, губки что-то сладкое сказали, чьё-то имя, имя называли... Так любить лишь женщины умеют... Я молчу... Я – «пасс»... и Бог судья ей... ...Закурил прогорклый «Кэмэл». Пачка с глупым пирамидовым верблюдом, и повеял дым американский в мой чертог – пустынный, неуютный. Полубоком села и уснула кошечкой упругой на диване, потянулась, даже улыбнулась – первый раз сквозь слёзки и усталость. Тонких черт неясная припухлость, что есть лишь у женщин и детей, очи приоткрытые, на губках тает след растерзанных детей. А глаза – с лучинками – в тумане, любящие пьяные глаза – только после длительных ласканий, если только близкий их ласкает, у девчонок в юности бывают вот такие самые глаза... Утро притащилось. Всё пропало. На стене – ножа неясный след. Хоть постель измятая, но знаю – Всё, что было – это только бред. Вдруг в стихи, в раскрытую страницу капнула откуда-то слеза – «- А я буду за тебя молиться – Ты не плачь, ведь плакать нам нельзя». 08.08.1992. пос. Георгиевка. Аксёненко С.И. P.S. В качестве иллюстрации приведена картина художника Аси «Натурщица» (образец живописи минимализма).