Птицы

ПТИЦЫ Воробей Он сер и мал, и лишь на грудке Имеет белое пятно. Он суетливый, очень чуткий И резв, как старое кино. Он перед самой песьей мордой, Где зубы, словно гряды скал, Не раболепствуя и гордо, Остатки пищи подбирал. Скакнет упруго, склюнет крошки, Вспорхнет, и вот он тут как тут. И снова спичечные ножки К чему-то вкусному несут. Ласточки Они, как маленькие стрелки, Черкнут пред взором тонкий штрих… Доделав дно, лепили стенки Для будущих птенцов своих Как денди, в антрацитных фраках. Пятном пурпурное жабо. Их день не в воробьиных драках, А в сонме хлопот и забот. И это ласковое имя. И точкой реактивный лет. И грузный воробей за ними, Едва погнавшись, отстает. На проводах на синем фоне Их стая нотами сидит. Где тот неведомый Бетховен, Что в музыку их воплотит? Мы б в этой музыке узнали И гимн творцу и песнь зари, И те неведомые дали, Где лето вечное царит. Кружитесь, ласточки! Кружитесь! Теплеет взор. Восторг в груди. За вашей жизнью Небожитель С улыбкой ласковой следит. Сорока Нет! Не дождетесь, чтоб сорока Себя бы мучила в пути. Не далеко и не далёко От вас она не улетит. Давным-давно уж приручили, Хоть не желаете принять Её в своё хозяйство, или Хотя б кормежкой наделять. Ну что ж! обидчивость – пустое. А у нее весь день дела: Следит, чего хозяин строит И что хозяйка понесла. И куры ей, и поросята, Баран, завернутый в тулуп, Ей все родня, свои ребята… Чего же ей стесняться тут? И из-под носа вырвет крошку, У лошадей поест овса. И ноль внимания на кошку, И ноль внимания на пса. И если встретились сороки – Вот будет гаму! Будет треск! Часами разбирают склоки. Как только им не надоест? Грач Разумный грач, он врач полей. Его недремлющее око, Неумолимо и жестоко, Как око царских палачей. И фиолетовая чернь, Как тень крыла, что тень закрыла… И что за дьявольская сила Его прислала в ясный день? Когда клубится теплый пар, На пашне за железным плугом Шагает важно, как за другом, Несущим бескорыстный дар. А соплеменников орда Покроет траурною тканью Луга. И ждут призыв к восстанью Под голубое никуда. Играя, граем край наполнят. Зачем им гнезда и насест? Они хозяева сих мест, А не двуногие из комнат. Синица Белощекая синица Из деревни никуда. Ей на месте не сидится, Как проказница-девица, Прыг да скок туда-сюда. Крутит-вертит головою, Расширяет кругозор. Испугается порою И взметается стрелою На спасительный забор. Не увидишь в этой птице Синих перышек нигде. Почему же пигалица Этим именем «синица» Прозывается везде? Попугай Иностранца попугая Держат в клетке. Только он, На насесте восседая, Смотрит, как Наполеон. Ну, конечно, он красивый. Может, всех красивей здесь. Перья яркие, с отливом. Но к чему такая спесь? На тебя, как на холопа, Свысока глядит, чужак. Может крыльями похлопать И сказать, что ты дурак. Научили попугая Дети нескольким словам. Смысла слов не понимая, Их в лицо бросает вам. Ну, а людям-то потеха. Чудо-птица! Каково! Не удержишься от смеха, Речи слушая его. Между прутьев сунешь палец, Он за палец сразу хвать! Тянет глупый иностранец, Словно хочет оторвать. И живет себе, не зная, Что совсем другую роль Отвели для попугая, Что он шут, а не король. За окном порхают птицы Тут и там. Не уследить! В страшном сне им не приснится То, что в клетке можно жить. Если б только увидали Птицы узника в дому, То, конечно, сострадали, Как несчастному, ему. Кормят щедро попугая. Что захочет он, подай! А о том, что есть другая Жизнь, не знает попугай. Чайка Как белый планер, над водою Парила чайка не спеша. То исчезала под волною, То воспаряла, как душа. А рыбаки тянули невод, Над озером летел их крик. И говорили они с гневом Про чаек, что таскают рыб. Как будто не от них, от чаек Скудеют рыбы косяки. «Вот птица вредная какая!» - Ругались злобно мужики. Держала чайка в клюве ношу, Несла детишкам на обед. «Таскает прямо из-под носу! Не птица – сущий оглоед!» «Вот их бы всех из пулемета Иль отравить,- сказал другой. - Аж руки чешутся, охота Всех уничтожить до одной!» «А можно гнезда их и кладки Поуничтожить все зараз! Тогда бы было всё в порядке, И рыбой завалило нас!» Прекрасно всё же, что бодливой Корове Бог не выдал рог. И разговор их торопливый Последствия иметь не мог. У моряков живет поверье, Что, если кто-нибудь убить Посмеет чайку, значит, двери Для смерти самому открыть. Умирающее озеро Чайка, чаю, чай не пьет. Чайка клювом рыбу бьет. И взметнувшись над волной, Держит путь к себе домой. А высокий берег в норах. Это гнезда птиц озерных. В них собрания птенцов Ждут родителей-ловцов. Путь их предопределен, Неизменным будет он. Нужен страшный катаклизм, Чтоб сломался механизм. Если в озере вода Станет к жизни не годна. Рыба вся погибнет в нем, Мертвым станет водоем. Больше здесь не слышно птиц, Слышится лишь ветра свист, И зеленой плесенью Волны тяжко плещутся. Кажется, что воздух сам Здесь отравлен. Тут и там Вороны – посланцы смерти – Берега следами метят. Жил на озере рыбак. Лодка. Домик. Огород. Нынче пусто. Не растет Ни былинки здесь. Сорняк. Хвощ. Пустырник и щирица. Не желают здесь селиться. Курица То, что курица – не птица, Говорят среди людей. Ей летать бы научиться, Только нет учителей. И тогда прощай, деревня, Где они пришли на свет. И махают им деревья, Как и прочим птицам, вслед. И в далеких южных странах Будут ждать они весны. И весною постоянно Возвращаться к нам должны. Голубь Смотрит бусинкою глаза Сквозь стекло он внутрь класса, Где за партами в три ряда Грустно школьники сидят. Кое-кто клюет уж носом, Но клюет ни крошки хлеба. Кое-кто во всю витает, Но не в небе, а лишь в мыслях…