**"

Стихла веселья буря, стало скучно и нудно. Точно так же паскудно, как и в моих стихах, Из под катка летящих рейсом над Парижским утром, И ни один состав не тронулся, их искать. Как якоря оббитые и трупы раков грустных. Они являлись частью малою морского дна. Кто на раны сыпал их, те обретали мудрость, Но осушивший море тлел в хрущёвке от стыда. Не затушить напалм души и сотней океанов, Он будет вечно нагревать, как торф земельный пласт. Покинуть то болото, на легке и безвозвратно, Каждый желал скорее, как больничный самосад. Скучать не будем мы совсем и плакать вовсе тоже. Быть может, на краю земли они найдут приют, Не то, что им здесь суждено бродить по бездорожью, Робко, от фур отмахиваясь, что не довезут. До мутного гадюшника, тел из провинции, Кому в прокорм птенец не ощетинивший хитин, Пойдет быстрее, по стопам своих родителей, Мои то точно, ведь я трутень пишущий стихи. Ну и зачем же им тут жить, вы мне скажите, люди? Не понимаю я, сам провожал в воздушный порт, Тех кто роднее был, чем для афганца в груди пуля, Освободившая его от всех мирских хлопот. Растает ночь, но не изменятся остовы утром. Не запугает их ни свет, ни тьма, ни самодур, Отправивший адептов безграничной тоски в людях, На поиск лиц, которые его слова поймут.