Не говорит и не хочет «прощай»

Что за грустные песни, которые я не умею петь. Это вырывает, облизывая, сжирая душу. Где-то в глубине кровь обожает циркулировать, течь. Оно не похоже ни на блеск, ни на тень, ни на стужу. Оно не говорит и не хочет «прощай», ведь вернётся, Чтобы рвать и кусать совершенно надежды, в полночь? Под потолком небес, под дрожащими мутными звёздами, Чтобы играла музыка в руках, пальцах, зубах квинтэссенции сволочи? «Реально мухомор», — мы болтаем с ней, вспоминаю фразы, Что шутками или образами из рамок совсем глядят. Оно переводит тему вечно, принимая облик заразы, Заставляя холодными кистями смотреть немигающий взгляд. Да и оно, правда, право, мне даже почти не грустно, Хотя это обман лишь из согласия, повиновенного, с ним. Рубит, издавая раструбы, разящие, удары, музыка; Оно сидит на спине и командует пальцами, пальцами, им. Его странный язык как наждачка, массирует сердце, Повторяя утробный, голодный, ненасытный, алчный зов; Лёгкое, как струящаяся ткань, безликое, невидимое, как облик мести; Пальцы, музыка, немые песни, спина, руки, засов.