Чудесное спасение

Городской пляж - не Канары вам, не Мальта, но лукаво, хулигански, с огоньком улыбается бетону и асфальту привезённым, не бог весть каким песком. С пацанами топлес галсами красиво дефилируем, чтоб тёть не зацепить. Взяли на троих с собой... кхе... литров пива, ну, и водки - чтоб чем пиво закусить. Сполоснули день рождения вчерашний тихо, чинно, чтоб не супился народ. Сорок градусов в артериях мчит в башню и снаружи столько ж лысину печёт. Поминутно двухсторонне багровея, слыша "хенде хох" морзянкою - в виски, я, с разбега, с криком: "Мать моя - Россея!", прыгнул в муть неосвежающей реки. ... Небо в кляксах, ивы в ацетатных платьях, прель у дна - иконостасом в образах... То ли от температур, то ли от счастья мир стал меркнуть и потух в моих глазах. Я увидел, как с меня снимают мерки, А чуть позже в тесном пиджаке несут... Я тону. А на песке Санёк с Валеркой - чтоб их!.. За моё здоровье водку пьют. Говорят, что жить прикольнее с друзьями, но тонуть - скажу вам, люди - не вполне... Тут одна в бикини острыми ногтями, как клыками впИлась больно в ухо мне. Уж сильна! Ловка, проворна, как три кошки. Знает - вторник - не тот день, чтоб утонуть. Ух, ребята-братцы!! Это были ножки! И три раза ещё "Ух!" - какая грудь! Почти мёртвый даже скрыть не смог желания - и в груди, и в плавках всё зажглось огнём. Жаль, что был я не совсем в своём сознании, когда жизнь мою спасал "рот-в-рот" приём. Кляксы в небе, ацетатные ив платья, рожи пьяных друганов, песок и зной - всё вернулось, даже ощущенье счастья... И глазища с изумрудной глубиной! Воду сплёвывая, я невнятно охал, флягу рвал Есенин с бредом про любовь. ... Губы спелые, прилипший к скуле локон, строгий взгляд, надменно вздёрнутая бровь. Игнорируя восторженные стоны, эхом схваченные за рекой в лесу, надев чёрный балахон свой с капюшоном и взяв острую, блестящую косу, фея галочку поставила в тетради, а затем всё ж улыбнулась, верь не верь. Величаво в лес ушла по водной глади, мне одно шепнув на ухо: "Не теперь." _ _ _