ЧЁРНЫЙ СВЕТ Часть 6

Ну что-ж, вернёмся же к рассказу, Но обращаюсь к вам, друзья, я сразу; Спасибо вам и за вниманье, И за добро и пониманье. Без вас нет смысла мне писать И нету доводов стараться, Стихией лиры упиваться, Я вас люблю хочу сказать И разлюбить я не смогу, Я в вашем пламенном кругу Пишу лишь вам и обожаю; Настало время. Продолжаю; Начнём-же часть мою с фигуры, В кошеле золото, купюры И чёрная роба на нём, Он горд собой, своим конём, Его лицо закрыто капюшоном, И лаймовый мелькает цвет На чёрном фоне, он одет, Ступает чёрный конь под небосводом. Вернёмся к всаднику; ремни С ножами, с пулями висят. С ним сабля, на него глядят Со страхом грешные черни. За поясом два пистолета, Шэнбяо верное при нём, Его всё сердце жжёт огнём, Хитра улыбка - вам примета И наруч прочный на руках Литой из стали, с кружевами, И сила духа на плечах, Он видит; бой не за горами. Левое плечо закрыто Чёрным роковым плащом, Да не простым; плащом с гербом, Монастыря знамя нашито. Пред вами, зрители, монах, Три года жил в монастыре, В святом и Божьем пустыре, Поводья держит на руках. Вы догадались кто это, ведь так? Всё верно, тот монах - Шакир, Он повидал почти весь мир И беспощаден как Спартак, Он возмужал и повзрослел, Двадцать с годом ему лет, на охоты улетел, Зарядив свой пистолет. Нотки страшного безумства Разошлись, но не совсем. Он изменился между тем, Стал холодным. Нету буйства, Есть расчётливость солдата И жестокость; дьявол Ада Не покинул всё его, Знают руки и чело Фехтовальное искусство, Да стрельбу, полёт ножей, Он карает за распутство, За коварство палачей. Ловок он и скор как зверь, Сам сражается теперь Без когтей и без зубов, Сокруша своих врагов. Знает впредь и вкусы боя, Бьётся в грозный час прибоя, Изучил он от и до Искусство боя хапкидо. Обучился, грозный мастер, Верен он своим стопам, В арсенале опыт-классер, Чёрный пояс - "шестой дан". Хоть монах, да не простой; Не верит в церкви и иконы, И Богу он не шлёт поклоны, Ушёл в себя и с головой Воздвиг свою морали веру; Добра, любви и чувства меру, И чтил он только-лишь её, Считая ложью вкругу всё. Обет безбрачия при нём, На женщин доле не глядит И страсть в крови уж не горит, Любви не ищет больше он. Его работа - грех карать, Прокладывая светлые пути, Учить ценить, любить, не предавать И не вскипать, подобно в градуснике ртути. Скакуна назвал Халилем, Хоть читал он гору писем, Дескать дикий жеребец, Взять его - писать конец, Но Шакира глаз великий Полюбил его нрав дикий, Усмирил он жеребца, Выбрал друга-молодца. Монах в Корею держит путь, Дорога пыльна; грязь и муть, Очередное место для охоты И не страшны ему солдатов роты, Да ведь смерть ему - лишь смех, Привык уж он встречать успех, Привык он так-же побеждать, Как зверь привык в засаде ждать. И вот он в городе, теперь "С чего начать?" - помыслил он. "Ну, держим путь на павильон, Пойдём, Халиль, мой храбрый зверь!" Спустя минуту поразился; Повсюду казни, Боже, крики, Частенько слёзы, горя пики, К Шакиру вдруг кто обратился; - Простите, это вы, мой друг? И отдал лист под сердца стук. Он в розыске и как убийца, Как психопат и кровопийца. - Допустим. Сдать меня хотите? - О, нет, нет, нет! Что говорите! Сочту за честь я видеть вас И слышать ваш холодный глас!.. Меня зовут Ханьюл, идём За мной, я вас укрою днём И познакомлю вас с другими Людьми, как злато дорогими! - Зачем? Что вы хотите? - За дерзость уж меня простите, Но здесь опасно говорить, В подполье нужно дверь открыть. Ханьюл повёл с собой монаха В сырой и тёмный переулок, В стену стучит, давая знака. - Это я, открой же, недоумок!.. Открылась дверь из-за стены. - Простите, сэр, моей вины. - Идём, Шакир, наш путь сюда... - Постой, куда девать мне жеребца? - Его сокроют, не боись. - Скажите у коня характер; Бить копытами он мастер, Халиль, сегодня не дерись!.. Ханьюл повёл Шакира вниз И через склад; вино и рис, И чрез казарму под землёй, И вышел в зал он с головой. Отвсюду голос "Это он!.." И взгляды на него бросают, А кто и вовсе шлёт поклон, Свою всю радость восклицают. - Что происходит?.. Говорите. - Теперь пожалуйста, мой друг. И знали вы террор, не врите; Ведь вы видали всё вокруг. - Увидел, как успел попасть. - Народ страдает уж давно, Но мы старались всё-равно Убить тиранов эту власть. - Властители? Их дело рук? - И их друзей, и злых подруг. Войну со властью мы ведём, Но очень скоро мы падём... Прошу вас, друг мой, помогите, Мы все наслышали о вас, О том, как ваш жестокий глаз Карал тиранов, хоть бегите! осталось мало доле нас И вся надежда лишь на вас, Ведите нас хоть до конца, Мы за народ, мы за отца! - И скольких нужно мне убить? - Всего троих - и мы свободны! Позвольте вас оповестить, Кто тешится в краях, мне родных! Сначала армию ослабить, Убив их строго полководца, Его звать Йонг, армадой править. - Копите силы на потом, Убью я сам. Своим мечом, Крадусь я тихо и бесшумно, Сражаться с армией? Нет, глупо. - Затем припасы нужно сжечь, Свои же нужно нам беречь. За них в ответе стоит Мин, Высокий занял нынче чин. - Опять без вас убью его, Мне нужно будет лишь всего найти его и вот тогда Умолкнет грешник навсегда. - И наконец-то леди Джанко, Что с детства властвует над нами. Она тиранка, нас не жалко, Да разразит её цунами! - Она имеет свой дворец, Охрану личную и полк? - Охраны нет, но есть ларец, Она-то знает в смерти толк; В ларце кинжал,что заколдован; Один удар им убивает, Убитый сразу попадает На стол к ней. В камне замурован В обличье каменной фигурки. Вы на рожон не лезьте, друг, Обдумайте свои поступки, Не заслужили её руки. Дворец имеет. Плохо дело. - Так Джанко - большая проблема? - Да, мой друг. её заело; Пытки, боль. Тем заболела. - Значит так; я Йонга, Мина Исключу ударом клина, После движим на дворец, Джанко принесём конец. Все согласны? - Да, ура! - Дайте справки и начну. Выйду завтра и с утра Дело целей я прочту. Прошла неделя. Всё сражались, Пытки, казни сокращались. Йонга уж поймали след, Шакир стоит у дома пред, Но полез через окно, Благо улица пуста, Не звучит ночи уста, Вкругу жутко и темно. Смотрит тихо - генерал За столом с пером сидит, Да письмо своё строчит, Шакир молча подождал. Видно кончились чернила; Он с чернильницей пошёл И опёрся на перила, Да по лестнице поплёл. Шакир в комнату пробрался, На втором был этаже. - Не услышал... Благо же. За письмо он жадно взялся; "Джанко, боже, госпожа, Я вишу для вас, дрожа. О. пришлите мне охрану, Здесь убийца. Мою рану..." Усмехнулся мой монах. - Бедолага, не скорби. Пусть тебя придержит страх, Не боюсь твоей крови... Дверь открылась. - Боже мой!.. Потянулся; кобурой Вынул свой он пистолет, Постарел на пару лет. Но пригнулся и окно, Пуля выбила стекло, А Шакир метнул шэнбяо, Крови сразу море стало; Остриё пронзило глотку, Потянул он на себя И ударил им о полку, Пол лица тем рассеча. Йонг быркался, бил как мог, Лежа в крови на полу, Весь в холодном был поту, Отвернулся, видно, Бог. Придушить его хотели; Доступ воздуху прижат, Его лёгкие кипят, Руки душат вокруг шеи. Наконец погиб военный И встаёт уже монах. - Вот и всё. Теперь ты - прах... Обратил свой взгляд презренный. Снизу дома грохот слышит, Опасенье вдруг колышит. Саблю живо обнажил И свой ход он вниз пустил. Никого во тьме не видит, Но свеча свежо дымится, Вдруг он шорох в шкафу слышит, Отворил и удивился; Два напуганных ребёнка, Лет так были десяти. Взгляд как-будто при смерти, По щеке скользит слезёнка. Шакир понял, кто они; Слабым светом звёзд огни Осветили рамку с фото, Понял он, что дело плохо; С Йонгом были на лугах, На брегах, живых садах; Йонг убит. Он их отец, Что-же делать наконец?.. Саблю в ножны положил, Да вздохнул сейчас-же тяжко, Дети в страхе уж, бедняжки, Рукой что-то обхватил; Пистолета два достал И глазами к двум пристал, Целит дула им на лоб, А по ним пробил озноб... "Да, они всего-лишь дети, Беззащитны и милы, В страх погружены, бедны, Не заслуживают смерти... Но убил я их отца, Вырастут и жаждой мести Доведут жизнь до конца, Позабыв доброты чести В жертвы сотни принесут Чтоб добраться до меня, А в итоге и умрут; Местью сгубят так себя. Но невинных мне не надо, Чтобы резали как стадо. Жить оставлю - принесут Сотни жертв на чёртов суд..." Те прижалися друг к другу И дрожат как банный лист, Ждут уже чтоб пули свист прекратил ту страха муку. - Извините... - И курок... Звук и выстрел. Дыма смог, Дважды выстрелил, теперь Он спешит бежать за дверь. На Халиле проч уходит, В сердце холодно и горе Как тюремщик его топит, Ком застрял как-будто в горле. Возвратился он к повстанцам, Весь печален и угрюм, Этот горести парфюм Не известен новобранцам. - Что такое? Неудача? - Нет, Ханьюл, победа наша. - Йонг погиб? Ура, тогда Что вы грустный, господа? Взгляд отвёл. - Неважно доле, Мина нужно впредь искать. Этот гад ещё на воле И мой долг, увы, карать. - Вот так сразу? Отдохните, Да вина хоть отхлебните! - Я не пью, Ханьюл, увы, Продолжайте поиски вы. И Шакир так удалился, А Ханьюл на карту впился. - Ну, ребята, за работу, Дарим людям так заботу. Днями всё Ханьюл пытался Подружиться, но Шакир Лишь работе придавался, Отвергая отдых, пир. Шли недели, Мин нашёлся И Ханьюл к Шакиру плёлся; - Друг мой, Мина отыскали, Ох уж поиски! Устали. - Где он прячется, скажите; Сабля грудь его пронзит. - Боже, друг мой, подождите, Это дружеский визит. - Я не понял... Объясните. - Дело в том, что Мин предатель, Но не наш он угнетатель, Он впредь друг для нас, поймите. В тайне он распорядился, С леди Джанко тем простился, Чтоб припасы пришли к нам, Он нас выручил тем сам! - Значит впредь он наш союзник? - Да, мой друг, и благо вам, Что по слухам и словам Испугался он как узник. - Хорошо. Тем лучше нам. - И тем хуже грешным псам! - Я хочу с ним говорить, Все сомненья погасить. Провели Шакира к Мину, Чести знавшу господину, Испивавшего вино, Так-как было не дурно. И Ханьюл ему - Позвольте Новый наш вы верный друг Скрасить серый дня недуг... - Это он?.. Коль нет - увольте!.. - Это он. Монах-убийца. И священный мститель наш. - Рад, унёс сюда багаж, Сердцу нужно в груди биться... Шакир вмешался. - Я доволен, Что ушли вы от грехов, От тиранства, злобы снов, Но грозить я всё-же волен; Я по-прежнему слежу И за вашими делами, Да за каждыми шагами, Коль обманешь - надлежу Сухожилья ваши вырвать И на них-же вас повесить, Где подмогу худо вызвать, Где коня не смогут пешить. Хладный пот на лбу у Мина. - Не предам... Люблю как сына Я и вас и это место, Тот камин и это кресло... - Я надеюсь это правда, Или смерть здесь вас найдёт. - Что вы, светлое грядёт!.. - Славно. Это весть - моя услада. Вот и всё, монах уходит, Взгляд жестокий с Мина сводит. Так Шакир всех проверяет, Никому не доверяет. Армию приводят в строй, На дворец хотят идти, Революции пути Не идут всё на покой. Дни идут, Шакир с Ханьюлом Строят планы нападенья, Между там Шакир уютом Ловит миг для наслажденья; Ночью смотрит на Звезду И вздыхает, улыбаясь, Не роняя и узду, Только негой задыхаясь. Пробил час; стоят войска; Их победа так близка. Перед ними на коне Смотрит гордо на холме Их монах и полководец, С ним Ханьюл и предвкушенье, Битвы жаркое влеченье, Смотрит сверху Миротворец. Обращается ко всем. - И так, Взять дворец для нас пустяк! Мы даруем эволюцию, (Саблю вверх) Начинаем революцию! С криком воинским и рвеньем Бросилась неудержимая орда, Обделённая давно терпеньем, Больше ждать невмогота. Звон клинков и гром копыт За меня всё говорит, Дождь из стрел и свисты пуль Гордо вышли на патруль. Грозный бой, здесь нет пощады, А для воли и преграды. На кону стоит здесь всё; Коль иль всё, иль ничего. Сквозь всю ярость и жестокость, Бой за золото-свободу, Мчится наш Шакир на скорость, Воспевая себе оду. Саблей рубит путь-дорогу, Отдавая долг потоку Храбрый воинов-людей, Что он знал в теченье дней. Бой Халилю по натуре; Бьёт копытом черепа, Верен воинской культуре Как сейчас, так и всегда. Прошёл час на поле битвы, Окропилася земля, Лежат люди, мечей бритвы, В поле скачут лишь коня. Но не бойтесь. Победили И врагов своих убили Силы чести и Шакира, Чей покой не знает мира. Во дворец ступил монах, Он спешит на всех парах. Идёт к Джанко в почевальню, Входит он к ней прямо в спальню. В руке сабля, пистолет И пинком он выбил дверь, Весь дворец его теперь, Но постойте, Джанко нет. Шакир очень осторожно Начал в комнате искать, Как напрасно это, ложно, Больше нечего сказать. Всю он комнату вверх дном В этих поисках превернул, На ларец тот не взглянул; Все покинули свой дом. (Вошёл Ханьюл) - И где она!? - Шакир, она сбежала. Похоже в море на волнах Ушла с восточного причала. - Кто вам сказал таки вести? - Из флота люди - моряки. Тобиш на Джанко походила, Хоть и лицо плащом закрыла. - Плыву за ней. Хоть сквозь агонию. - Чрез море путь вам предстоит. - И куда мой путь лежит? - В Японию. - Корабль мне! Идём в погоню! - Сейчас утроим. Один миг. Ханьюл ушёл. Шакира лик Озлоблен, нет ему покою. Корабль подан, хоть и старый, Причален он. Отплыва ждёт. - Удачи вам, вы славный малый, Успех вас точно там найдёт. - Спасибо вам. - И тянет руку. Напарнику и просто другу, И улыбнулся что аж кровь Вскипела в зрелом сердце вновь. И крепко руки так пожали, Шакир с Халилем забрались На транспорт свой, да понеслись, Пока их крики провожали. Дорога тиха и спокойна, От солнца хоть и очень знойна. Счёт дней в пути давно потерян, Но день, что нынче очень ветрен; И остров диво распластал. За метра три ото причала, Когда им чайка прокричала На берег скок - и ускакал. Они на месте, красота Их новая чуть не пленила; Востока зАкат, багрота Сей небосвод опять стеснила. - Уж скоро ночь, ускорим бег. И понеслись они вдвоём. Остановились возле рек, Поговорили с рыбаком. Что странно - понимал японский Шакир, мой всадник не гасконский, Японский хоть и не учил И разговорник не прочил. Он выяснил дорогу к Джанко, Летит на башню маяка, Его добыча так близка, От предвкушенья ему жарко. Халиль измотан, а хозяин, Что видал множество бескраин Кинулся наверх в маяк, Убить её - один пустяк! И дверь он яро распахнул, Девица хитро обернулась. - Ты море тоже обогнул? И вдруг лукаво улыбнулась. - Конец игре, я победил! - Уф, ладно. Убедил. Убей меня, раз ты так хочешь, Хоть ты устал и телом ноешь. - И где твой страх? Колись, чертовка, Не уж какая-то уловка? - И так мертва давно душой, Поскольку быть хочу с тобой... - О чём ты?.. Я не понимаю... (Руками шею обхватила) - Ну вот... И смерть я обнимаю, Ох, странная, любовь, ты сила... - Любовь?.. (Толкнул её) Не ври! И чушь мне тут не говори! - Это правда. Ты пленил И собой меня влюбил!.. Сколько слышала уж я, Как ты подвиги вершил, Но мои глупы мужья; Ни один он не грешил. Встретить так тебя хотела, Что тираном пришлось стать И вниманье привлекать, Коль душа в любви истлела... Давай-же всё с тобой забудем, Здесь будем жить мы каждым буднем, Мы будем счастливы вдвоём, Ускачем в даль с твоим конём... Снова оба обнялись И в глаза они глядят, Чувства более не спят, Сердца стуки раздались. - Чем слова свои докажешь?.. - Так, как только ты мне скажешь... Вот и губы в поцелуе Прикоснулись по культуре. Долгий, жаркий, очень страстный, Силой чувств, увы, подвластный, Руки Джанко за спиной У Шакира стороной Водят нежно и ласкают, Подле достают кинжал, Кинжал к спИне нацеляют. И удар почти свершился, Вдруг почувствовала боль, "Что он сделал!? Боже мой!" Кинжал падает. Простился. С силой Джанко оттолкнула Её участь ужаснула; Издала от страха крик, Откусили ей язык... - Так и знал! (И вытер кровь, Подле выплюнул язык) Что, понравился мой клык? Заливай мне про любовь... Рукой рот свой затыкала, Но лишь кровью истекала И упала наконец, Так решил судьбу Творец. Вышел он из маяка И упал уж на траву. Видит тут издалека Сон как будто наяву; Звезда блещет ярким светом, Слишком ярким, господа. Минут двадцать этим летом, В эти тихи вечера На Звезду Шакир смотрел И сегодня, и везде Он дивился красоте, Променять её не смел. Минут двадцать смотрел снова, Не роняя вслух ни слова, Вдруг прищурился и видит, Что Звезда тихонько движет. Встал и видит - это правда, В небе движется она, Ярче чем сама луна, Как красива, так и плавна... Но теперь она пылает, Приближаться продолжает, Оставляя сзади хвост, В километры её рост. Точно, падает она! Шакир живо-же вскочил. На пути её гора, Глаз монаха всё следил. Вот и всё, Звезда упала, Фудзияма - та гора. Пока флора тихо спала, Наступила в миг пора, Когда начался погром, Разразился дикий гром; Столкновения развязка, Дрожь земли и почвы встряска. И Шакир не устоял, Повалился с ног своих, Быстро встал и на двоих К Фудзияме побежал. Благо, рядом был Халиль, Хоть устал он, утомился, Для Шакира сотни миль Верностью мог мчиться. Силы кончились за двести метров, Побежал Шакир один, Лишь Звездою одержим, Идёт наверх сквозь гневы ветров. Наконец уж он взобрался, дышит, Вой ветров ночных он слышит, Перевёл когда дыханье Он пошёл встречать посланье. Вот и кратер. Метров сто, Но дивит его одно; Яма начисто пуста... Нет звезды. Нет ничего, Только пыль и оседает, Горе заживо съедает В сердце беса моего. Вдруг он видит в стороне Платье чистое как снег, На прелестненькой спине Шёлк, что сотканный из нег. Так бледна и чиста кожа, Власы тёмны по плечам, Очарован, сила чар, На кого она похожа?.. Осторожно к ней подходит, Сердце бьётся от волненья. Он с неё и глаз не сводит; Нет предела упоенья. Дева тотчас развернулась И мгновенно улыбнулась, О, её небесный лик Источает красы пик; Нет изъяна, идеальна, Взгляд исполнен чистотой, Всё пленяет красотой, В власах роза натуральна. Голубые её глазки Взяты из волшебной сказки, Свежо дышит её грудь, Отправляя в дальний путь. Ветер нежно раздувает Её длинны рукава, А её сладки слова Её душу обличают. - Добрый вечер, милый друг. Не кончался сердца стук. -К-кто ты, диво?.. Говори... - Не страшись. Мой свет впусти. Знала я тебя с сафари, Твоих священных всех охот, Угроз для жизни и невзгод И имя будет мне Хикари, Что на японском значит "Свет", Сюда пришла в обличье этом; Японской девушки ответом И быть такой мне сотни лет. - Постой... Ты видела Звезду? Скажи, прошу я! Умоляю! Куда снесли мою мечту, Что я всем сердцем воспеваю? Краса которой безгранична, Что льёт мне на душу любовь, Что утоляет жажду вновь И чья уста столь мелодична? Я долго вам писал сейчас, Но вынужден покинуть вас, Хотя прошу вас обратить И в голове вообразить Лицо Шакира в тот момент, Когда застыл он как цемент, Когда прижала к сердцу руки, Улыбка ласковая муки, Прошла слезинка по щеке, Смахнутой ласковой руке, Когда сошла с неё узда; - О, друг мой, я - твоя Звезда!..