Корни

Вознесен над Евфратом и Тигром, сверху вниз я смотрел на века, обведенные смутным пунктиром, цвета глины и цвета песка. И клонилась, клонилась средь ночи к междуречью моя голова. Я без страха глядел в его очи, словно в очи заснувшего льва. Там, вверху, я оплакал утрату тех времен, что теперь далеки, когда белая темень Урарту вдруг мои осенила зрачки И когда в повороте капризном промелькнул, словно тень меж ресница дорогой и таинственный призрак шумерийских и хеттских границ. Приласкать мои руки хотели, — но лишь воздух остался в руках, — голубей, обитавших в Халдее, в разоренных ее облаках. Что-то было тревожное в этом вихревом и высоком дыму, белым цветом и розовым цветом восходившем к лицу моему. О, куда бы себя ни умчала, свой исток да припомнит река! Кровь моя обрела здесь начало и меня дожидалась века. В скольких женщинах, скольких мужчинах билась пульсов моих частота. Так вино дозревает в кувшинах и потом услаждает уста. И пока тяжелы мои корни посреди занесенных полей, я — всего лишь подобие кроны над могилою этих корней.