Две грезы

Измученный тревогою дневною, Я лег в постель без памяти и сил, И голос твой, носяся надо мною, Насмешливо и резко говорил: «Что ты глядишь так пасмурно, так мрачно? Ты, говорят, влюблен в меня, поэт? К моей душе, спокойной и прозрачной, И доступа твоим мечтаньям нет. Как чужды мне твои пустые бредни! И что же в том, что любишь ты меня? Не первый ты, не будешь и последний Гореть и тлеть от этого огня! Ты говоришь, что в шумном вихре света Меня ты ищешь, дышишь только мной… И от других давно, я слышу это, Окружена влюбленною толпой. Я поняла души твоей мученье, Но от тебя, поэт, не утаю: Не жалость, нет, а только изумленье Да тайный смех волнуют грудь мою!» Проснулся я.- Враждебная, немая Вокруг меня царила тишина, И фонари мне слали, догорая, Свой тусклый свет из дальнего окна. Бессильною поникнув головою, Едва дыша, я снова засыпал, И голос твой, носяся надо мною, Приветливо и ласково звучал: «Люби меня, люби! Какое дело, Когда любовь в душе заговорит, И до того, что в прошлом наболело, И до того, что в будущем грозит? Моя душа уж свыклася с твоею, Я не люблю, но мысль отрадна мне, Что сердце есть, которым я владею, В котором я господствую вполне. Коснется ли меня тупая злоба, Подкрадется ль нежданная тоска, Я буду знать, что, верная до гроба, Меня поддержит крепкая рука! О, не вверяйся детскому обману, Себя надеждой жалкой не губи: Любить тебя я не хочу, не стану, Но ты, поэт, люби меня, люби!» Проснулся я.- Уж день сырой и мглистый Глядел в окно. Твой голос вдруг затих, Но долго он без слов, протяжный, чистый, Как арфы звук, звенел в ушах моих.