Петербургская ночь

Длинные улицы блещут огнями, Молкнут, объятые сном; Небо усыпано ярко звездами, Светом облито кругом. Чудная ночь! Незаметно мерцает Тусклый огонь фонарей. Снег ослепительным блеском сияет, Тысячью искрясь лучей. Точно волш_е_бством каким-то объятый, Воздух недвижим ночной… Город прославленный, город богатый, Я не прельщуся тобой. Пусть твоя ночь в непробудном молчанье И хороша и светла, — Ты затаил в себе много страданья, Много пороков и зла. Пусть на тебя с высоты недоступной Звезды приветно глядят — Только и видят они твой преступный, Твой закоснелый разврат. В пышном чертоге, облитые светом, Залы огнями горят. Вот и невеста: роскошным букетом Скрашен небрежный наряд, Кудри волнами бегут золотые… С ней поседелый жених. Как-то неловко глядят молодые, Холодом веет от них. Плачет несчастная жертва расчета, Плачет… Но как же ей быть? Надо долги попечителя-мота Этим замужством покрыть… В грустном раздумье стоит, замирая, Темных предчувствий полна… Ей не на радость ты, ночь золотая! Небо, и свет, и луна Ей напевают печальные чувства… Зимнего снега бледней, Мается труженик бедный искусства В комнатке грязной своей. Болен, бедняк, исказило мученье Юности светлой черты. Он, не питая свое вдохновенье, Не согревая мечты, Смотрит на небо в волнении жадном, Ищет луны золотой… Нет! Он прощается с сном безотрадным, С жизнью своей молодой. Всё околдовано, всё онемело! А в переулке глухом, Снегом скрипя, пробирается смело Рослый мужик с топором. Грозен и зол его вид одичалый… Он притаился и ждет: Вот на пирушке ночной запоздалый Мимо пройдет пешеход… Он не на деньги блестящие жаден, Не на богатство, — как зверь, Голоден он и, как зверь, беспощаден… Что ему люди теперь? Он не послушает их увещаний, Не побоится угроз… Боже мой! Сколько незримых страданий! Сколько невидимых слез! Чудная ночь! Незаметно мерцает Тусклый огонь фонарей; Снег ослепительным блеском сияет, Тысячью искрясь лучей; Длинные улицы блещут огнями, Молкнут, объятые сном; Небо усыпано ярко звездами, Светом облито кругом.