Сумасшедший

Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх И можете держать себя свободно, Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях Я королем был избран всенародно, Но это всё равно. Смущают мысль мою Все эти почести, приветствия, поклоны… Я день и ночь пишу законы Для счастья подданных и очень устаю. Как вам моя понравилась столица? Вы из далеких стран? А впрочем, ваши лица Напоминают мне знакомые черты, Как будто я встречал, имен еще не зная, Вас где-то, там, давно… Ах, Маша, это ты? О милая, родная, дорогая! Ну, обними меня, как счастлив я, как рад! И Коля… здравствуй, милый брат! Вы не поверите, как хорошо мне с вами, Как мне легко теперь! Но что с тобой, Мари? Как ты осунулась… страдаешь всё глазами? Садись ко мне поближе, говори, Что наша Оля? Всё растет? Здорова? О, Господи! Что дал бы я, чтоб снова Расцеловать ее, прижать к моей груди… Ты приведешь ее?.. Нет, нет, не приводи! Расплачется, пожалуй, не узнает, Как, помнишь, было раз… А ты теперь о чем Рыдаешь? Перестань! Ты видишь, молодцом Я стал совсем, и доктор уверяет, Что это легкий рецидив, Что скоро всё пройдет, что нужно лишь терпенье. О да, я терпелив, я очень терпелив, Но всё-таки… за что? В чем наше преступленье?.. Что дед мой болен был, что болен был отец, Что этим призраком меня пугали с детства,- Так что ж из этого? Я мог же, наконец, Не получить проклятого наследства!.. Так много лет прошло, и жили мы с тобой Так дружно, хорошо, и всё нам улыбалось… Как это началось? Да, летом, в сильный зной, Мы рвали васильки, и вдруг мне показалось… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Да, васильки, васильки… Много мелькало их в поле… Помнишь, до самой реки Мы их сбирали для Оли. Олечка бросит цветок В реку, головку наклонит… «Папа,- кричит,- василек Мой поплывет, не утонет?!» Я ее на руки брал, В глазки смотрел голубые, Ножки ее целовал, Бледные ножки, худые. Как эти дни далеки… Долго ль томиться я буду? Всё васильки, васильки, Красные, желтые всюду… Видишь, торчат на стене, Слышишь, сбегают по крыше, Вот подползают ко мне, Лезут всё выше и выше… Слышишь, смеются они… Боже, за что эти муки? Маша, спаси, отгони, Крепче сожми мои руки! Поздно! Вошли, ворвались, Стали стеной между нами, В голову так и впились, Колют ее лепестками. Рвется вся грудь от тоски… Боже! куда мне деваться? Всё васильки, васильки… Как они смеют смеяться? . . . . . . . . . . . . Однако что же вы сидите предо мной? Как смеете смотреть вы дерзкими глазами? Вы избалованы моею добротой, Но всё же я король, и я расправлюсь с вами! Довольно вам держать меня в плену, в тюрьме! Для этого меня безумным вы признали… Так я вам докажу, что я в своем уме: Ты мне жена, а ты — ты брат ее… Что, взяли? Я справедлив, но строг. Ты будешь казнена. Что, не понравилось? Бледнеешь от боязни? Что делать, милая, недаром вся страна Давно уж требует твоей позорной казни! Но, впрочем, может быть, смягчу я приговор И благости пример подам родному краю. Я не за казни, нет, все эти казни — вздор. Я взвешу, посмотрю, подумаю… не знаю… Эй, стража, люди, кто-нибудь! Гони их в шею всех, мне надо Быть одному… Вперед же не забудь: Сюда никто не входит без доклада.