Царица мира

Могучий Гутенберг, германец вдохновенный! Когда-то мужественно ты Омолодил своей находкой дерзновенной Земли дряхлеющей черты. На рейнском берегу, в ночи животворящей, Свободу гордую любя, О, как ты прижимал ее к груди горящей В тот миг, блаженный для тебя! Как радовался ты, как веровал сердечно, Что мать суровая родит Ребенка красоты и силы безупречной, Который землю победит. В преклонном возрасте пришел ты к вечной ночи И опочил в сырой земле, Как потрудившийся весь долгий день рабочий, Спокойно дремлющий во мгле. Увы! Как ни светлы заветные надежды, С тобой дружившие тогда, Как тихо ни смежил ты старческие вежды, Устав от честного труда, — Но в целомудренных объятиях — блаженства Небесного не заслужил И не вдохнул в свое творенье совершенства, Свойств материнских не вложил. Увы! Так свойственно, так суждено от века: Страдая, веруя, борясь, Чистейшая душа простого человека Погибнет, втоптанная в грязь. Сначала в облике бессмертного творенья Все наши радует глаза: И светлое чело, и пристальное зренье, Что отражает небеса; И звонкость голоса, могучего, как волны, Как нестихающий прибой, Когда он, тысячами отголосков полный, Покрыл вселенную собой; И зрелище, когда неправда вековая, С печатью встретившись в упор, Поникла, кандалы и цепи разбивая И опуская свой топор; И гармоническая сила созиданья, Наполнившая города, И стройный хор искусств, и строгий голос знанья Во славу мира и труда, — Все так чарует нас, так мощно опьяняет, Так упоительно горит, Как будто это май влюбленного пленяет, О светлом счастье говорит. Пред Гутенберговым божественным твореньем Не позабудем — я и ты, Что старец подарил грядущим поколеньям Весь мир грядущей красоты. Но если пристальней и ближе приглядеться К бессмертной дочери его И если, осмелев, ей предложить раздеться, Сойти с подножья своего, — Тогда бессмертное, сверкающее тело Разочарует, — видит бог! — И явится глазам вознею оголтелой Чудовищ, свившихся в клубок! Мы обнаружим там собак охрипших свору, Облаивающих страну, Зовущих города к всеобщему раздору И накликающих войну; Отыщем скользких змей, что гения задушат, Едва расправит он крыла, И жалом клеветы отравят и разрушат Надгробье мертвого орла; Найдем обжорливых, драконовидных гадин, Что за червонец иль за грош Пускают по миру, распространяют за день Потоком льющуюся ложь; Мы табуны страстей продажных обнаружим, Все осквернившие вокруг, Которые живут и действуют оружьем Клыков и загребастых рук. Какое зрелище! Бывает, что при виде Всей этой свалки нечистот На самого тебя, о Гутенберг, в обиде, Смутится этот или тот Достойный гражданин, и глухо он застонет, Оплакав общую беду, И молча на руки он голову уронит, Пылающую, как в бреду, И обвинит во всем неправедное, злое, Безжалостное божество, И самого тебя объявит с аналоя Лихим сообщником его, И проклянет за то, что ты трудился честно, Свободу гордую любя, И, наконец, начнет кричать он повсеместно, Что лучше б не было тебя!