Медная лира

Только детям италийской И германской стороны Песни лириков слышны, Трепетанье струн им близко, А Британии сыны Позабыли песен звуки: Если струн коснутся руки, Им в ответ начнет греметь Только сумрачная медь. Мать гармонии всемирной, Полигимния, не лирный Звон, а грубый лязг и вой Породила в наши годы. И гудят, гудят заводы В устрашение природы Гимн могучий, мировой. Так обратитесь в слух, внимайте песне ветра, Вы, дети стран других, и ты, Европа вся! Фабричных городов клокочущие недра Вздымают пыль столбом и расточают щедро Кричащие людские голоса. Рыданья долгие и вздохи к вам неся, Гуляет по свету, бродяжничает ветер. Так вот услышьте, все народы, и ответьте, Найдется ль музыка на свете Мрачнее этой и страшней? Тысячеустая, — все молкнет рядом с ней. Так мощен этот гул и так инструментован, Что чуется в нем медь, мерещится чугун. Как будто шпорами язвимый, неподкован, Храпит и фыркает бесчисленный табун. Как будто бык мычит, на привязи тоскуя, В котлах бушует пар. Пустив струю густую, Выталкивает он два поршня. И вослед Колеса вертятся, и перебоев нет. В невидимом для глаз, отчаянном круженье Снует бесчисленных катушек хоровод. Смертельный посвист их, змеиное их жженье Все те же день и ночь — никто их не прервет. Визг облаков сцепленных, железных лап объятья, Зубчатых передач скрипенье в перекате, Шум поршней, свист ремней и вечный гул окрест, — Вот эта музыка, вот дьявольский оркестр, В чьих звуках потонул стон чернолицых братьев, Существ едва живых и видимых едва, Глухие, вялые, чуть слышные слова: Рабочий Хозяин! Видишь, как я бледен, Как после стольких лет труда Спина согнулась, мозг изъеден, — Мне нужен сон хоть иногда. Измучен я дешевой платой. За кружку пива, за рагу, За блузу новую могу На всякий труд пойти проклятый. Пускай чахотка впереди, Пускай огонь горит в груди, Пускай хоть сотня лихорадок В мозгу пылает ярче радуг, Пускай умру, пускай жена С детьми на смерть обречена, Но в землю лечь со мной нельзя им, Возьми же их себе, хозяин! Дети О мать, до чего наша жизнь тяжела! Нам фабрика легкие с детства сожгла. Мы вспомним деревню свою, умирая. Ах, если б добраться до горного края, До поля, где пахарь в сторонке глухой Проходит по пашне со ржавой сохой. Ах, если б пасти у холмистого склона На травке зеленой овечьи стада! Ах, как бы согрело нас солнце тогда, И, вольно дыша у ложбины зеленой, Сбежав от машины тупой, раскаленной, Уснем, надышавшись душистой травой, Уйдем мы, как овцы, в траву с головой. Мать Кричите, дети, плачьте! Долей черной Униженные с самых малых лет, Кричите, плачьте! На земле просторной От века нам животные покорны, Но и для них такого ига нет. Придет ли срок корове отелиться, Ее ведут в сухой и теплый хлев, В хлеву солома чистая стелится, Корова мирно ждет, отяжелев. А я… Пускай набухнет грудь тугая, Пускай ребенок, лоно раздвигая, Рвет плоть мою! И часа не дадут! Тобой навек машины завладели, — Гляди, — их пасти пышут там и тут, Следи, чтоб их ручищи не задели Созданье божье в материнском теле! Хозяин Всем, кто не хочет знать труда, Плохим работникам — беда! Всем, кто не поспевает к сроку, Всем, от кого мне мало проку, Лентяям, лодырям, больным — Беда! Не будет хлеба им. Ни слез, ни жалоб, ни упрека! Колеса в ход, и руки в ход! Пускай работает завод. Всех конкурентов разгоняя, Все рынки мира наводняя, — Хочу, чтоб ткань моя дрянная Одела бы весь род людской, А золото лилось рекой! И снова этот гул крепчает миг от мига. Котлы кипят и ждут, чтоб поршнями задвигать, Как будто великан отплясывает джигу, Вколачивая в мир два крепких каблука. Раскачанный рычаг коснулся рычага — И тысячи колес от гонки центробежной Визжат пронзительно. И гибнут безнадежно Людские голоса средь этой тьмы безбрежной, Слабеют жалкие биения сердец, Как с бурей бьющийся и тонущий пловец. О, ни глухой раскат прибоев беспокойных, Ни мощный вой собачьих свор, Ни вздохи тяжкие седых верхушек хвойных, Когда над бурей гнется бор, Ни жалкий крик солдат, что в беспощадных войнах Не встанут на последний сбор, Ни в яви, ни в бреду нет голосов, достойных В ужасный этот влиться хор. Да! Ибо в этом трубном хоре, В скрипичных голосах, настроенных не в лад, Не оратория звучит, а черный ад. Тут алчность черная и нищенское горе Не могут спеться и кричат. А вы, счастливые сыны благого края! Вам музыка цветет, как роза, обагряя Ярчайшим блеском утренние сны, И дышит свежестью и сладостью весны. Вас многие сочтут в сей жизни быстротечной Толпой изнеженной, ленивой и беспечной За то, что так легко, без скуки и невзгод, Дыша амврозией и опьяняясь вечно, Вы празднуете жизнь уже который год. Вы, граждане Италии счастливой, Красавцы кроткие, как мир ваш негой полн, Как безмятежны очертанья волн! Вам мир завидует ревнивый. А северян одна гордыня леденит. Пускай же целый мир бушует и звенит, Пускай свои дары швыряет благосклонно Ему Промышленность из урны златодонной! Вас, дети бедности, она не соблазнит. Зачем же вам менять богиню дорогую, Возлюбленную вашу — на другую, На ту, что утешать пытается, торгуя, Но чаще бедами вселенную дарит, Повсюду войнами гражданскими горит, — Где ради пятака, под вой титанов злобных, Один использует мильон себе подобных.