Смерть и доктор Горнбук

Иные книги лгут нам сплошь. А есть неписаная ложь. Ты и священников найдешь, Что правду божью, Впадая от восторга в дрожь, Мешают с ложью. Но в том, о чем я речь веду, От правды я не отойду, Как в том, что черт живет в аду Иль в недрах Дублина. (Ах, много — людям на беду — Им душ загублено!) Хлебнул я браги вечерком, Но не был пьян, а под хмельком. Я обходил, бредя пешком, Бугры, канавы И знал, что куст манит кивком, А не лукавый. Холмистый Камнок я узнал, Едва лишь месяц заблистал. Его рога считать я стал, Шагая шире. Сначала три я насчитал, Потом — четыре… Вослед за верным посошком По склону я трусил шажком — Мне путь был издавна знаком К запруде Вилли. Но вдруг, сорвавшись, я бегом Бежал полмили. Тут нечто предо мной предстало С косою острою, чье жало С плеча костлявого свисало И с острогой, Что сталью под луной сверкала, В руке другой. С косую сажень вышиною Оно стояло предо мною, Без брюха, страшное, худое, Горбом спина, А что за ноги! Тоньше вдвое Веретена. Спросил я: — Друг! Узнать нельзя ли, Должно быть, вы сегодня жали? А мы ведь только сеять стали. Я с вами рад Вернуться в дом, где выпивали Мы час назад! — Я Смерть! — чудовище сказало, — Но ты пока не бойся, малый!.. — Я не боюсь, хоть ты, пожалуй, Меня убьешь. Но я прошу: взгляни сначала На этот нож! Смерть отвечала мне: — Сынок, Ты спрячь подальше свой клинок. Подумай сам, какой в нем прок. Его удары Страшны не больше, чем плевок, Для Смерти старой! — Что ж, уговор — так уговор! — Сказал я. — Бросим этот спор. Присядь со мной на косогор — Ведь ты устала — И расскажи, что с давних пор Перевидала. — О да! — сказала Смерть, садясь, — Почти что вечность пронеслась С тех пор, как жать я принялась По воле божьей. Всем в мире надо жить, трудясь. И Смерти — тоже. Но у меня не жизнь, а мука. Ты слышал имя Горнбука? Уж так хитра его наука, Что стар и млад — От деда дряхлого до внука — Меня стыдят. Бывало, под косою длинной, Подобно травам луговины, Народ, не знавший медицины, Ложится сплошь… Теперь меня с косой старинной Не ставят в грош! Вчера я жертву поразила Своим копьем — с такою силой, Что семерых бы уложила, Пронзив, как гвоздь, Но острие лишь притупила, Задев о кость. Что это, думаю, за штука? А это — дело Горнбука! Тут помогла его наука Или искусство: Копье в ребро вошло без стука — Как бы в капусту. Больной остался бы калекой, Не помоги ему аптекой Или ланцетом лысый лекарь — Ваш Горнбук. Не раз он вырвал человека Из цепких рук. Он изгонял из тех заразу, Кого и не видал ни разу, Натужься по его приказу, Заклей пакет, А он понюхает и сразу Пришлет ответ. Есть у него, как в магазине, Все то, что нужно медицине: Набор ножей, spiritus vini, Касторка, йод. Он все лекарства по-латыни Вам назовет. Есть sal marinum — соль морская, — Все кальции, какие знаю… А разных трав любого края Не перечесть. И aqua (иль вода простая) Там тоже есть. Есть и опилки, срезы, крошки Клешни клеща, блошиной ножки И усиков какой-то мошки, Яд комара, Настой желез сороконожки Et cetera… Тут я воскликнул: — Бедный Джон! Какой доход теряет он! Коль вправду будет побежден Любой недуг, Кладбищенский зеленый склон Изрежет плуг. Смерть засмеялась: — Нет, не плуг Изрежет этот мирный луг, Которым твой владеет друг, А сто лопат Все ваши кладбища вокруг Избороздят. Где одного так любо-мило В постели жизни я лишила, Пустила кровь иль придушила Без долгих мук, — Там двадцать душ загнал в могилу Ваш Горнбук. Наш местный ткач — хороший малый Свою жену, что бредить стала, Когда немножко захворала, Отвез к врачу, И больше слова не сказала Она ткачу… У парня заболел отец — Богатый лэрд, и молодец Послал отборных двух овец Врачу за средство, Что принесет отцу конец, Ему — наследство. Должно быть, от ночной простуды Одной девчонке стало худо. Врач сотворил над нею чудо: Его совет Туда послал ее, откуда Возврата нет! Таков у лекаря обычай. За грош, не ведая приличий. Морит людей он без различья День изо дня И норовит моей добычи Лишить меня. Пока терплю я поневоле. Но разве он бессмертен, что ли? Не избежит он общей доли. Придет каюк — И будет мертв, как сельдь в рассоле, Ваш Горнбук!.. Еще бы Смерть сказала много, Но вдруг, наполнив мир тревогой, Часы пробили полночь строго Из-за ветвей… И я побрел своей дорогой, А Смерть — своей.