Пленники

Вдоль набережной Сены Есть ряд забавных лавок, У всех дверей снаружи Красуется прилавок… А на прилавке — видишь? — Аквариумы, банки: К стеклу прильнули рыбки, Червонные смуглянки. Ужи в клубочек жмутся,— Так тесно им и зябко… Печальная лягушка Скребет животик лапкой, А черепахи, сонно Всползая друг на дружку, Ныряют в скучный ящик И прячут глазки в стружку. Вдоль стен в холодных клетках Все птицы-птицы-птицы: Чижи, и красношейки, И кроткие синицы. Притихли и глазеют На грязные трамваи… Чубы нахохлив, стынут Больные попугаи. Внизу петух испанский, Склонивши вялый гребень, Стоит и мрачно смотрит На тротуарный щебень. Одни морские свинки, Судьбе своей послушны, Друг в друга тычут рыльце, Зевая равнодушно. Так жаль мне тварь живую! Когда разбогатею, Свезу все клетки-банки В Булонскую аллею… Рыб брошу в пруд лиловый, Ужей — в сырую чащу,— Привольней им там будет И раз в сто двадцать слаще! Кольцом взовьются птицы, Прошелестят «Спасибо»:.. И понесутся к югу До самого Антиба. «А с петухом что делать?» — Пожалуй, спросят дети. Пусть у меня под креслом Живет он в кабинете.

Проверь свои знания

Кто автор этих строк?

Двенадцать лет. Штаны вельвет. Серега Жилин слез с забора и, сквернословя на чем свет, сказал событие. Ах, Лора. Приехала. Цвела сирень. В лицо черемуха дышала. И дольше века длился день. Ах, Лора, ты существовала в башке моей давным-давно. Какое сладкое мученье играть в футбол, ходить в кино, но всюду чувствовать движенье иных, неведомых планет, они столкнулись волей бога: с забора Жилин слез Серега, и ты приехала, мой свет.

Кинотеатр: «Пираты двадцатого века». «Буратино» с «Дюшесом». Местная братва у «Соки-Воды» магазина. А вот и я в трико среди ребят — Семеныч, Леха, Дюха — рукой с наколкой «ЛЕБЕДИ» вяло почесываю брюхо. Мне сорок с лихуем. Обилен, ворс на груди моей растет. А вот Сергей Петрович Жилин под ручку с Лорою идет — начальник ЖКО, к примеру, и музработник в детсаду.

Когда мы с Лорой шли по скверу и целовались на ходу, явилось мне виденье это, а через три-четыре дня — гусара, мальчика, поэта — ты, Лора, бросила меня.

Прощай же, детство. То, что было, не повторится никогда. «Нева», что вставлена в перила, не более моя беда. Сперва мычишь: кто эта сука? Но ясноокая печаль сменяет злость, бинтует руку. И ничего уже не жаль.