Робин Гуд спасает трех стрелков

Двенадцать месяцев в году. Не веришь — посчитай. Но всех двенадцати милей Веселый месяц май. Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, — Весел люд, весел гусь, весел пес… Стоит старуха на пути, Вся сморщилась от слез. — Что нового, старуха? — Сэр, Злы новости у нас! Сегодня трем младым стрелкам Объявлен смертный час. — Как видно, резали святых Отцов и церкви жгли? Прельщали дев? Иль с пьяных глаз С чужой женой легли? — Не резали они отцов Святых, не жгли церквей, Не крали девушек, и спать Шел каждый со своей. — За что, за что же злой шериф Их на смерть осудил? — С оленем встретились в лесу… Лес королевским был. — Однажды я в твоем дому Поел, как сам король. Не плачь, старуха! Дорога Мне старая хлеб-соль. Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, — Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз… Глядит: в мешках и в узелках Паломник седовлас. — Какие новости, старик? — О сэр, грустнее нет: Сегодня трех младых стрелков Казнят во цвете лет. — Старик, сымай-ка свой наряд, А сам пойдешь в моем. Вот сорок шиллингов в ладонь Чеканным серебром. — Ваш — мая месяца новей, Сему же много зим… О сэр! Нигде и никогда Не смейтесь над седым! — Коли не хочешь серебром, Я золотом готов. Вот золота тебе кошель, Чтоб выпить за стрелков! Надел он шляпу старика, — Чуть-чуть пониже крыш. — Хоть ты и выше головы, А первая слетишь! И стариков он плащ надел, Хвосты да лоскуты. Видать, его владелец гнал Советы суеты! Влез в стариковы он штаны. — Ну, дед, шутить здоров! Клянусь душой, что не штаны На мне, а тень штанов! Влез в стариковы он чулки. — Признайся, пилигрим, Что деды-прадеды твои В них шли в Иерусалим! Два башмака надел: один — Чуть жив, другой — дыряв. — «Одежда делает господ». Готов. Неплох я — граф! Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм! Робин, гип! Робин, гэп! Робин, гоп! — Вдоль городской стены шериф Прогуливает зоб. — О, снизойдите, добрый сэр, До просьбы уст моих! Что мне дадите, добрый сэр, Коль вздерну всех троих? — Во-первых, три обновки дам С удалого плеча, Еще — тринадцать пенсов дам И званье палача. Робин, шерифа обежав, Скок! и на камень — прыг! — Записывайся в палачи! Прешустрый ты старик! — Я век свой не был палачом; Мечта моих ночей: Сто виселиц в моем саду — И все для палачей! Четыре у меня мешка: В том солод, в том зерно Ношу, в том — мясо, в том — муку, — И все пусты равно. Но есть еще один мешок: Гляди — горой раздут! В нем рог лежит, и этот рог Вручил мне Робин Гуд. — Труби, труби, Робинов друг, Труби в Робинов рог! Да так, чтоб очи вон из ям, Чтоб скулы вон из щек! Был рога первый зов, как гром! И — молнией к нему — Сто Робингудовых людей Предстало на холму. Был следующий зов — то рать Сзывает Робин Гуд. Со всех сторон, во весь опор Мчит Робингудов люд. — Но кто же вы? — спросил шериф, Чуть жив. — Отколь взялись? — Они — мои, а я Робин, А ты, шериф, молись! На виселице злой шериф Висит. Пенька крепка. Под виселицей, на лужку, Танцуют три стрелка.