Друзьям

Вечер осенний сходил на Аркадию.- Юноши, старцы, Резвые дети и девы прекрасные, с раннего утра Жавшие сок виноградный из гроздий златых, благовонных, Все собралися вокруг двух старцев, друзей знаменитых. Славны вы были, друзья Палемон и Дамет! счастливцы! Знали про вас и в Сицилии дальней, средь моря цветущей; Там, на пастушьих боях хорошо искусившийся в песнях, Часто противников дерзких сражал неответным вопросом: Кто Палемона с Даметом славнее по дружбе примерной? Кто их славнее по чудному дару испытывать вина? Так и теперь перед ними, под тенью ветвистых платанов, В чашах резных и глубоких вино молодое стояло, Брали они по порядку каждую чашу — и молча К свету смотрели на цвет, обоняли и думали долго, Пили, и суд непреложный вместе вину изрекали: Это пить молодое, а это на долгие годы Впрок положить, чтобы внуки, когда соизволит Кронион Век их счастливо продлить, под старость, за трапезой шумной Пивши, хвалилися им, рассказам пришельца внимая. Только ж над винами суд два старца, два друга скончали, Вакх, языков разрешитель, сидел уж близ них и, незримый, К дружеской тихой беседе настроил седого Дамета: «Друг Палемон,- с улыбкою старец промолвил,- дай руку! Вспомни, старик, еще я говаривал, юношей бывши: Здесь проходчиво всё, одна не проходчива дружба! Что же, слово мое не сбылось ли? как думаешь, милый? Что, кроме дружбы, в душе сохранил ты? — но я не жалею, Вот Геркулес! не жалею о том, что прошло; твоей дружбой Сердце довольно вполне, и веду я не к этому слово. Нет, но хочу я — кто знает?- мы стары! хочу я, быть может Ныне впоследнее, всё рассказать, что от самого детства В сердце ношу, о чем много говаривал, небо за что я Рано и поздно молил, Палемон, о чем буду с тобою Часто беседовать даже за Стиксом и Летой туманной. Как мне счастливым не быть, Палемона другом имея? Матери наши, как мы, друг друга с детства любили, Вместе познали любовь к двум юношам милым и дружным, Вместе плоды понесли Гименея; друг другу, младые, Новые тайны вверяя, священный обет положили: Если боги мольбы их услышат, пошлют одной дочерь, Сына другой, то сердца их, невинных, невинной любовью Крепко связать и молить Гименея и бога Эрота, Да уподобят их жизнь двум источникам, вместе текущим, Иль виноградной лозе и сошке прямой и высокой. Верной опорою служит одна, украшеньем другая; Если ж две дочери или два сына родятся, весь пламень Дружбы своей перелить в их младые, невинные души. Мы родилися: нами матери часто менялись, Каждая сына другой сладкомлечною грудью питала; Впили мы дружбу, и первое, что лишь запомнил я,- ты был; С первым чувством во мне развилася любовь к Палемону. Выросли мы — и в жизни много опытов тяжких Боги на нас посылали, мы дружбою всё усладили. Скор и пылок я смолоду был, меня всё поражало, Всё увлекало; ты кроток, тих и с терпеньем чудесным, Свойственным только богам, милосердым к Япетовым детям. Часто тебя оскорблял я,- смиренно сносил ты, мне даже, Мне не давая заметить, что я поразил твое сердце. Помню, как ныне, прощенья просил я и плакал, ты ж, друг мой, Вдвое рыдал моего, и, крепко меня обнимая, Ты виноватым казался, не я.- Вот каков ты душою! Ежели все меня любят, любят меня по тебе же: Ты сокрывал мои слабости; малое доброе дело Ты выставлял и хвалил; ты был всё для меня, и с тобою Долгая жизнь пролетела, как вечер веселый в рассказах. Счастлив я был! не боюсь умереть! предчувствует сердце — Мы ненадолго расстанемся: скоро мы будем, обнявшись, Вместе гулять по садам Елисейским, и, с новою тенью Встретясь, мы спросим: «Что на земле? всё так ли, как прежде? Други так ли там любят, как в старые годы любили?» Что же услышим в ответ: по-старому родина наша С новой весною цветет и под осень плодами пестреет, Но друзей уже нет, подобных бывалым; нередко Слушал я, старцы, за полною чашей веселые речи: «Это вино дорогое!- Его молодое хвалили Славные други, Дамет с Палемоном; прошли, пролетели Те времена! хоть ищи, не найдешь здесь людей, им подобных, Славных и дружбой, и даром чудесным испытывать вина».