Нету иных, виноватых

Нету иных, виноватых. Мы сами. Мухами строгий усижен портрет. В старой учительской пахнет мышами. Рядом бесстрашных товарищей нет. Вот и в загоне любимое имя… Паникадилыциков гомон утих. Ах, да не бойтесь казаться смешными — Не предавайте кумиров своих! Верность не может быть одномоментна. Сам по себе не меняется стих. Будьте хоть в чем-нибудь интеллигентны — Не предавайте кумиров своих! Бывшие ангелы ныне сатиры. Суше и злей барабаны судьбы… Рушатся образы наших кумиров, — Бледные лица, высокие лбы. Нету былого величья во взоре. Боязно в мире больным старикам. Верьте глазам, потускневшим от горя, И одряхлевшим дрожащим рукам! Рядом квартирки у Славы и Срама. Книг-антиподов похоже клише. Сколько на свете разрушено храмов! Сколько повержено храмов в душе! С верой у подлости старые счеты. Сладкая жизнь предъявляет счета. Ах, как темнеет икон позолота, Ах, как тускнеет имён красота! Бизнес веселья стрижет дивиденды. Сладок резвящийся видеоклип. Гибнут в пыли чёрно-белые ленты. Гаснет искусства страдающий лик. Годы, что пули. Летают и ранят. Время, бесспорно, великий палач. Ах, не об этом ли в ресторане Спившийся старый играет скрипач? Жутко ему в этой страшной трясине, В этом вертепе на каменном дне. Но неуниженный дух Паганини — В каждой от боли поющей струне! Ах, как сомнительно наше взросленье, Перекантовка стихов и веков… Собственной Вашей предательской тенью Не затмевайте вчерашних богов! Бренное тело еще не остынет… Гордое имя пойдет по рукам. Не возводите поклеп на святыню! Не приводите торгующих в храм! В траурных рамках любимые лица. Кто-то двужильный еще не затих… Светятся окна районной больницы. Не предавайте кумиров своих!