Два рыцаря

Сволочинский и Помойский — Кто средь шляхты им чета? — Бились храбро за свободу Против русского кнута. Храбро бились и в Париже Обрели и кров и снедь; Столь же сладко для отчизны Уцелеть, как умереть. Как Патрокл с своим Ахиллом, Как с Давидом Ионафан, Оба вечно целовались, Бормоча «кохаи, кохан». Жили в дружбе; не желали Никогда друг другу зла, Хоть у них обоих в жилах Кровь шляхетская текла. Слившись душами всецело, Спали на одной постели; Часто взапуски чесались: — Те же вши обоих ели. В том же кабаке питались, Но боялся каждый, чтобы Счет другим оплачен не был, — Так, и не платили оба. И белье одна и та же Генриетта им стирает; В месяц раз придет с улыбкой И белье их забирает. Да, у каждого сорочек Пара целая была, Хоть у них обоих в жилах Кровь шляхетская текла. Вот сидят они сегодня И глядят в камин горящий; За окном — потемки, вьюга, Стук пролеток дребезжащий. Кубком пунша пребольшим (Не разбавленным водицей, Не подслащенным) они Уж успели подкрепиться. И взгрустнулось им обоим, Потускнел их бравый вид. И растроганно сквозь слезы Сволочинский говорит: «Ничего бы здесь, в Париже, Но тоскую я все больше По шлафроку и по шубе, Что, увы, остались в Польше». И в ответ ему Помойский: «Друг мой, шляхтич ты примерный; К милой родине и к шубе Ты горишь любовью верной. Еще Польска не згинела; Все рожают жены наши, Тем же заняты и девы: Можем ждать героев краше, Чем великий Ян Собеский, Чем Шельмовский и Уминский, Шантажевич, Попрошайский И преславный пан Ослинский».