Домой, домой

1 Скворец-отец, Скворчиха-мать И молодые скворушки Сидели как-то вечерком И оправляли перышки. Склонялись головы берез Над зеркалом пруда, Воздушный хоровод стрекоз Был весел, как всегда. И белка огненным хвостом Мелькала в ельнике густом. «А не пора ли детям спать?— Сказал скворец жене.— Нам надобно потолковать С тобой наедине». И самый старший из птенцов Затеял было спор: «Хотим и мы в конце концов Послушать разговор». А младшие за ним: «Да, да, Вот так всегда, вот так всегда». Но мать ответила на то: «Мыть лапки, и — в гнездо!» Когда утихло все кругом, Скворец спросил жену: «Ты слышала сегодня гром?» Жена сказала: «Ну?» — «Так знай, что это не гроза, А что — я не пойму. Горят зеленые леса, Река — и та в дыму. Взгляни, вон там из-за ветвей, Уже огонь и дым. На юг, чтобы спасти детей, Мы завтра же летим». Жена сказала: «Как на юг? Они же только в школе. Они под крыльями, мой друг, Натрут себе мозоли. Они летали, ну, раз пять И только до ворот. Я начала лишь объяснять Им левый поворот. Не торопи их, подожди. Мы полетим на юг, Когда осенние дожди Начнут свое тук-тук». И все же утром, будь что будь, Скворец решил: «Пора!» Махнула белка: «В добрый путь, Ни пуха ни пера!» 2 И вот на крылышках своих Птенцы уже в пути. Отец подбадривает их: «Лети, сынок, лети. И ничего, что ветер крут. И море не беда. Оно — как наш любимый пруд, Такая же вода. Смелее, дочка, шире грудь».— «Ах, папа, нам бы отдохнуть!» — Вмешалась мать: «Не плачьте, Мы отдохнем на мачте. Снижайтесь. Левый поворот. Как раз под нами пароход, Его я узнаю». Но это был военный бот, Он вел огонь в бою. Он бил по вражеским судам Без отдыха и сна, За ним бурлила по пятам Горячая волна. «Горю, спасайте же меня!» — Вскричал один птенец. Его лизнул язык огня, И это был конец. «Мой мальчик»,— зарыдала мать «Мой сын»,— шепнул отец. И снова лётное звено, В разрывах огневых, Летит, утратив одного, Спасая остальных. 3 И, наконец, навстречу им Раскинулся дугой, За побережьем золотым Оазис голубой. Туда слетелись птицы Со всех концов земли: Французские синицы, Бельгийские щеглы, Норвежские гагары, Голландские нырки. Трещат сорочьи пары, Воркуют голубки. Успели отдышаться От пушек и бойниц. Глядят — не наглядятся На здешних райских птиц. Одна, с жемчужным хохолком, На розовой ноге, Вся отразилась целиком В лазоревой воде. Другая в воздухе парит, Готовая нырнуть, И чистым золотом горит Оранжевая грудь. А третья, легкая, как пух, И синяя, как ночь, Передразнила этих двух И улетела прочь. Плоды, их пряный аромат, Обилие сластей — Все это настоящий клад Для северных гостей. Но с каждым днем все тише Их щебет, все слабей. По черепичной крыше Тоскует воробей. Исплакалась сорока, Что ей невмоготу, Что ветер тут — сирокко — Разводит духоту. Ей зимородок вторит: «Я к зною не привык. И до чего же горек Мне сахарный тростник». А ласточки-касатки Летают без посадки, Все ищут целый день Колодец и плетень. И стал благословенный юг Казаться всем тюрьмой. Все чаще слышалось вокруг: «Хотим домой, домой!»— «Домой, всем хищникам на зло!— Журавль провозгласил.— Кто «за», прошу поднять крыло». И точно ветром их взмело, Взлетели сотни крыл. 4 И в сторону родных границ, Дорогою прямой, Под облаками туча птиц Легла на курс — домой. А подмосковные скворцы, Знакомая семья, Какие стали молодцы И дочь и сыновья. Как им легко одолевать И ветер и мокреть. Как чтут они отца и мать, Успевших постареть. «Гляди-ка, мама, вон корабль, И папа отдохнет».— «Вниманье,— приказал журавль, Разведчики, вперед!» И донесли кукушки, Что весел рулевой И что чехлами пушки Укрыты с головой. Противник незаметен, Повсюду тишина. И, видимо, на свете Окончилась война. И начали садиться На плотные чехлы: Французские синицы, Бельгийские щеглы. Счастливых щебетаний И возгласов не счесть. Щебечут на прощанье Друг другу обещанье: «Напишем. Перья есть!» И разлетелся птичий хор По множеству дорог. Но долго боевой линкор Забыть его не мог. Все слушал, напрягая слух, Глядел на облака, И все садился легкий пух На куртку моряка. 5 Еще стояли холода Во всей своей красе. Еще белели провода Можайского шоссе. Один подснежник-новичок Задумал было встать, Уже приподнял колпачок И спрятался опять. В мохнатом инее седом Столетняя сосна. И все же где-то подо льдом Уже журчит весна. С деревьев белые чепцы Вот-вот уже спадут. «Мы дома,— говорят скворцы, Мы не замерзнем тут». Летят над зеркалом пруда, Где отражен рассвет. А вдруг скворешня занята? А вдруг скворешни нет? Но белка голубым хвостом Махнула в ельнике густом: «Привет, друзья, привет! Как долетели? Как дела? Я вам квартиру сберегла, Я там ремонт произвела, Живите в ней сто лет…» Умывшись с головы до ног, Уселись старики-скворцы В скворешне на порог, Сказали: «Мы уж не певцы, А ты вот спой, сынок». Еще застенчивый юнец Сначала все робел, Насвистывал. И, наконец, Настроившись, запел. О том, какие бы пути Куда бы ни вели, Но в целом свете не найти Милей родной земли. Он разливался ручейком, Как будто был апрель, Как будто маленьким смычком Выделывая трель. Она из глубины души Легко лилась в эфир. Как эти песни хороши, И как прекрасен мир!