Сняла с меня судьба

Сняла с меня судьба, в жестокий этот век, Такой великий страх и жгучую тревогу, Что я сравнительно — счастливый человек: Нет сына у меня; он умер, слава богу! Ребенком умер он. Хороший мальчик был; С улыбкой доброю; отзывчивый на ласки; И, мнилось, огонек загадочный таил, Которым вспыхивали глазки. Он был бы юношей теперь. В том и беда. О, как невесело быть юным в наше время! Не столько старости недужные года, Как молодость теперь есть тягостное бремя. А впрочем, удручен безвыходной тоской, Которая у нас на утре жизни гложет, В самоубийстве бы обрел уже, быть может, Он преждевременный покой. Но если б взяли верх упорство и живучесть, В ряды преступные не стал ли бы и он? И горько я его оплакивал бы участь — Из мира, в цвете лет, быть выброшенным вон. Иль, может быть, в среде распутства и наживы, Соблазном окружен и юной волей слаб, Он духа времени покорный был бы раб… Такие здравствуют и живы.

А сколько юношей на жизненном пути, Как бы блуждающих средь мрака и в пустыне! Где цель высокая, к которой им идти? В чем жизни нашей смысл? В чем идеалы ныне? С кого примеры брать? Где подвиг дел благих? Где торжество ума и доблестного слова?… Как страшно было бы за сына мне родного, Когда так жутко за других!

Проверь свои знания

Кто автор этих строк?

В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен, стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.

Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушёл, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошёл. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.

Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал.

Бежит и видит человека на золотом на берегу. А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.