Ода на дружество

В полнощи, в темноте ненастной, В пустыне дикой и глухой, Свратясь с пути, пришлец несчастный Ступает трепетной ногой. Гонимый и ведомый страхом, Встречает он пред каждым шагом Потоки, терн, стремнины, рвы, Вокруг зверей вой слышит гладный. Власы подъемлет ужас хладный, Катится хладный пот с главы. В толиком бедстве изнуренный, Отверстый видя смерти зев, Какой отрадой восхищенный, Зрит некий свет он меж дерев! Летит к нему чрез страх, чрез бездны И льет в восторге токи слезны, Что к милу Фаросу достиг. Селенья знаки тут находит. От томна сердца страх отводит И бедства забывает вмиг. Лучом огня, лучом надежды Живит и чувства он и дух; Дождем проникнуты одежды Развеся на древах сушить, Увядши ветви собирает, Отрадно огнище питает; И, в страх зверям, кладет кругом Из хвороста костры зажженны; При них возлегши, томны члены Живительным покоит сном. Такой отрадою сердечной, Таким восторгом оживет, Кто в жизни скорбной, скоротечной Прямого друга обретет. Сей верный друг, душой избранный, В дедале жизни сей желанный Покажет нам ко счастью путь, Поддержит в горестях падущих, Противу бед, на нас текущих, Незыблему подставит грудь. О дружество, союз священный! Влиянно небом чувство нам! И рок не страшен разъяренный Тобою связанным сердцам. Они, равно деля напасти, Утехи, страх, надежду, страсти, И мысль, и даже бытие, В едину две души сливают, Взаимным счастьем удвояют И жизнь и счастие свое. Но где, в каком краю забвенном, О дружество! твой взор блестит? В сем мире, злобой развращенном, Лишь имя нам твое звучит; И имя уж сие святое В орудие коварства злое Пороками обращено: Личиной, взору смертных милой, Оно корысти вид постылый И лесть скрывать принуждено. Куда, Оресты, вы сокрылись? Пиладов где теперь найти? И вас, друзья! что жизнь стремились Друг другу в жертву принести, Что злость мучителя пленили? Бессильны страхи смерти были Ваш узел дружества сотреть, Вас дверь не разлучила б ада. Вам счастье всё и вся отрада Для друга жить и умереть. Но неужель во всей вселенной Хоть искры дружбы нет прямой? Никак: от пышных удаленно Палат, темницы сей златой, Скитаясь во изгнаньи строгом, В пастушьем шалаше убогом Склонилось дружество почить; Там верностью и простотою Приятно, с сей драгой четою В безмолвии осталось жить. Сколь мил мне край уединенный, Где в юности, о нежный друг! Взаимным чувством привлеченный, Пленился дружеством наш дух! Где вешними сей жизни днями Росло оно, мужало с нами, Пока, до зрелости дошед, Явилось искушенно роком В преврате случаев жестоком, Превыше счастия и бед. Сколькрат ты смерти предавался. Жизнь друга твоего храня! Последних хлеба крох лишался, Чтоб в нищете не зреть меня. Презрев спокойствие, забавы, Моих лишь алчешь выгод, славы, Моей надежды ждешь плодов, Моими горестьми томишься, На страх, на смерть со мной стремишься, Вознесть меня иль пасть готов. Что ж в том? — здоровье, дар бесценный, И жизни утонченну нить, На жертву дружбе принесенны, Ты можешь токмо подкрепить Под чуждым, кротким небосклоном. Судьба, не сыта смертных стоном, Спешит уединить меня. Покорен будь ей, друг любезный, Столь горькой, но тебе полезной Разлуке не противлюсь я. Оставь — но на кого в разлуке, Мой друг! меня оставишь ты? В несносной погруженный скуке, Везде зря горести, беды, Нигде, и во вселенной целой, В глазах моих уж опустелой, Отрад, спокойства не найду: Драгою окружен семьею, Как странник я осиротею И, скорбью удручен, паду. Кто ба́льзам мне подаст сердечный, Стенящему наедине? Кто в мрак сходящу ночи вечной Закроет томны вежды мне? Кто без тебя супруги страстной, Тогда вдовы моей несчастной, Отчаянных сирот моих Отцом останется, подпорой? Кто помощи рукою скорой Осушит слезны токи их? А ты, мой друг! средь шумна круга Не будешь ли уединен? Где верного ты сыщешь друга? Предел дней наших сокровен, Но жизнь сколь ни кратка, ни бренна, Приятность дружества священна Ее умножит во сто раз. Чувствительное сердце знает, Что жизнь должайшу заменяет Один веселый с другом час. Итак, да не разлу́чит вечно Черта нас жизни ни одна! Пожнем плоды любви сердечной, Пускай отеческа страна, Котора нас на свет прияла, Взлелеяла и воспитала, Воспримет в недро нас свое. Лежавшие в одной утробе, Спряжем, в одном возлегши гробе, И в смерти наше бытие. Предел, где общий прах наш тленный От смертных будет сокровен, Чете, любовью воспаленной, Навек останется священ. А скрытый враг, друг лицемерный Коснутися рукой неверной Гробнице нашей не дерзнут: Жестокой совести укоры, Призра́ков наших грозны взоры Оттоль их с страхом отженут. Но если, верностью плененны, На гроб наш притекут друзья Обеты подтвердить священны Нелестной дружбы своея, — Сей дружбы их взаимный пламень, Проникши хладный гроба камень, Мгновенно оживит наш прах; И наши тени вознесутся, Над их главами обоймутся И возыграют в облаках.