Гребец галеры

Перевод Е. Дунаевской Хороша была галера: румпель был у нас резной, И серебряным тритоном нос украшен был стальной. Кандалы нам терли ноги, воздух мы хватали ртом, Полным ходом шла галера. Шли акулы за бортом. Белый хлопок мы возили, слитки золота и шерсгь, Сколько ниггеров отменных мы распродали — не счесть. Нет, галеры лучше нашей не бывало на морях, И вперед галеру гнали наши руки в волдырях. Как скотину, изнуряли нас трудом. Но в час гульбы Брали мы в любви и в драке все, что можно, у Судьбы И блаженство вырывали под предсмертный хрип других С той же силой, что ломали мы хребты валов морских. Труд губил и женщин наших, и детей, и стариков. За борт мы бросали мертвых, их избавив от оков. Мы акулам их бросали, мы до одури гребли И скорбеть не успевали, лишь завидовать могли. Но — собратья мне порукой — в мире не было людей Крепче, чем рабы галеры и властители морей. Если с курса не сбивались мы при яростных волнах — Человек ли, бог ли, дьявол, — что могло внушить нам страх? Шторм? Ну что ж, на предков наших тоже шли валы стеной, Но галера одолела самый страшный шторм земной. Скорбь? Недуги? Смерть?.. Оставьте! Да почли бы за позор Даже дети на галере отвечать на этот вздор. Но сегодня — все. С галерой счеты кончены мои. Имя от меня осталось — там, на бимсе, у скамьи. Ну а мне — свобода видеть, как с соленой синевой Бьются люди, что свободны, кроме весел, от всего. Но глаза мои слезятся: непривычен яркий свет Лишь клеймо я заработал и оков глубокий след, От плетей рубцы и язвы, что вовек не заживут. Но готов за ту же плату я продолжить тот же труд. И пускай твердят все громче, что недобрый час настал, Что накрыть галеру должен с Севера идущий вал. Если бунт поднимут негры, кровью палубы залив, Дрогнет кормчий, и галера врежется в прибрежный риф, Не спускайте флаг на мачте, не расходуйте ракет: С моря к ней придут на помощь все гребцы минувших лет И себя привяжут люди, чья награда — цепь и кнут, К оскопившей их скамейке и с веслом в руках умрут. Войско сильных и увечных, ссыльных, нанятых, рабов — Все дворцы, лачуги, тюрьмы выставят своих бойцов В день, когда дымится небо, палуба в огне дрожит И у тех, кто тушит пламя, стиснуты в зубах ножи. Я молю, чтоб в эту пору быть в живых мне повезло: Пусть дерется тот, кто молод, я приму его весло. И горжусь я, оставляя труд и муку за спиной, Что мужчины разделяли эту каторгу со мной.