И тишина густеет

И тишина густеет, И бродят ломкие тени, И в комнате чуть-чуть дымно От трубок — твоей и моей… И я достаю осторожно Из ящика со стихами Бутылку, наверно, рома, А может быть, коньяку. И ты говоришь, улыбаясь: «Ну что же, выпьем, дружище!» И ты выбиваешь о стол Матросскую трубку свою. И ты запеваешь тихо (А за окошком ветер…) Чуть грустную и шальную Любимую песню мою. Я знаю, ты бред, мой милый, Ты дым, ты мечта, но все же, Когда посинеют окна, Когда тишина звенит, Ты входишь, и ты садишься Возле окна на кушетку, Отчаянно синеглазый, Решительный и большой. Ты очень красив, мой милый! И ты приносишь с собою Запахи прерий и моря, Радости и цветов. И я улыбаюсь, я очень Рад твоему приходу. И ты говоришь: «Павлушка, Дай закурить, браток…» Ты говоришь иначе, Ведь ты не умеешь по-русски, Ведь ты как будто испанец, А может быть, янки ты… И это совсем неважно — Я-то тебя понимаю, И ты говоришь о буре, О море и о себе. И я тебе по секрету Скажу, до чего мне грустно. Скажу, до чего мне хочется Тоже уйти с тобой. Поверю свои надежды, Которые не оправдались, Скажу про длинные ночи, Про песни, про ветер, про дым. Мне так хорошо с тобою, Мой милый, мой синеглазый… Я все-таки чуть-чуть верю, Что где-нибудь ты живешь. Я просто мечтатель, милый, Я просто бродяга по крови, И как-нибудь легким маем Я вслед за тобой уйду. Неправда! Я просто трусишка, Который от скуки мечтает. И жизнь свою я кончу Госслужащим где-нибудь здесь. Но только мне очень грустно Осенними вечерами, Но только мне очень жутко От этой густой тишины… Мой милый, а может, все-таки Ты где-нибудь проживаешь? Быть может, я вру, Быть может, Я тоже могу уйти?.. Зайди же, я тебя встречу Улыбкой и рукопожатьем, И мы с тобою сядем У стекол, глядящих в ночь. Из ящика со стихами Я вытащу осторожно Бутылку, наверно, рома, А может быть, коньяку.