Письмо в Москву

Сквозь безнадегу всех разлук, Что трут, как цепи, «We will be happy!», милый друг, «We will be happy!» «We will be happy!» — как всегда! Хоть ближе пламя. Хоть века стыдная беда Висит над нами. Мы оба шепчем: «Пронеси!» Почти синхронно. Я тут — сбежав… Ты там — вблизи Зубов дракона. Ни здесь, ни там спасенья нет — Чернеют степи… Но, что бы ни было — привет! — «We will be happy!» «We will be happy!» — странный звук. Но верю в это: «Мы будем счастливы», мой друг, Хоть видов нету. Там, близ дракона, нелегко. И здесь непросто. Я так забрался далеко В глушь… В город Бостон. Здесь вместо мыслей пустяки. И тот, как этот. Здесь даже чувствовать стихи Есть точный метод. Нам не прорвать порочный круг, С ним силой мерясь… Но плюнуть можно… Плюнем, друг! Проявим серость. Проявим серость… Суета — Все притязанья. Наш век все спутал: все цвета И все названья. И кругом ходит голова. Всем скучно в мире. А нам не скучно… Дважды два — Пока четыре. И глупо с думой на челе Скорбеть, насупясь. Ну, кто не знал, что на Земле Бессмертна глупость? Что за нос водит нас мечта И зря тревожит? Да… Мудрость миром никогда Владеть не сможет! Но в миг любой, пусть век колюч, Пусть все в нем дробно, Она, как солнце из-за туч, Блеснуть способна. И сквозь туман, сквозь лень и спесь, Сквозь боль и страсти Ты вдруг увидишь мир как есть, И это — счастье. И никуда я не ушел. Вино — в стаканы. Мы — за столом! Хоть стал наш стол В ширь океана. Гляжу на вас сквозь целый мир, Хочу вглядеться… Не видно лиц… Но длится пир Ума и сердца. Все тот же пир… И пусть темно В душе, как в склепе, «We will be happy!» …Все равно: «We will be happy!» Да, все равно… Пусть меркнет мысль, Пусть глохнут вести, Пусть жизнь ползет по склону вниз И мы — с ней вместе. Ползет на плаху к палачу, Трубя: «Дорогу!» «We will be happy!» — я кричу Сквозь безнадегу. «We will be happy!» — чувств настой. Не фраза — веха. И символ веры в тьме пустой На склоне века.