В пустыне

В багряных лучах заходящего дня, Под небом пустыни – мы были вдвоем. Король мой уснул на груди у меня. Уснул он на сердце моем. Лепечет источник: «Приди, подойди! Водою живою тебя напою», – – «Король мой уснул у меня на груди, – Он вверил мне душу свою». Смоковница шепчет, вершину склоня: «Вот плод мой душистый. Возьми и сорви» – «Король мой уснул на груди у меня, – Он дремлет под сенью любви».

Спешат караваны: «Беги, уходи! Несется самум!.. Ты погибнешь в песках». «Король мой уснул у меня на груди, – Поверю ли в гибель и страх?» Исчезли миражи, распались как дым, Вечернее небо горит впереди. Король мой! Ты нежно, ты свято храним. Ты дремлешь на верной груди.

Проверь свои знания

Кто автор этих строк?

В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен, стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.

Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушёл, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошёл. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.

Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал.

Бежит и видит человека на золотом на берегу. А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.