Сивым дождём на мои виски

Сивым дождём на мои виски падает седина, И страшная сила пройденных дней лишает меня сна. И горечь, и жалость, и ветер ночей, холодный, как рыбья кровь, Осенним свинцом наливают зрачок, ломают тугую бровь. Но несгибаема ярость моя, живущая столько лет. «Ты утомилась?» — я говорю. Она отвечает: «Нет!» Именем песни, предсмертным стихом, которого не обойти, Я заклинаю её стоять всегда на моём пути. О, никогда, никогда не забыть мне этих колючих ресниц, Глаз расширенных и косых, как у летящих птиц! Я слышу твой голос — голос ветров, высокий и горловой, Дребезг манерок, клёкот штыков, ливни над головой. Много я лгал, мало любил, сердце не уберёг, Легкое счастье пленяло меня и лёгкая пыль дорог. Но холод руки твоей не оторву и слову не изменю. Неси мою жизнь, а когда умру — тело предай огню. Светловолосая, с горестным ртом,- мир обступил меня, Сдвоенной молнией падает день, плечи мои креня, Словно в полёте, резок и твёрд воздух моей страны. Ночью, покоя не принося, дымные снятся сны. Кожаный шлем надевает герой, древний мороз звенит. Слава и смерть — две родные сестры смотрят в седой зенит. Юноши строятся, трубы кипят плавленым серебром Возле могил и возле людей, имя которых — гром. Ты приходила меня ласкать, сумрак входил с тобой, Шорох и шум приносила ты, листьев ночной прибой. Грузовики сотрясали дом, выл, задыхаясь мотор, Дул в окно, и шуршала во тьме кромка холщовых штор. Смуглые груди твои, как холмы над обнажённой рекой. Юность моя — ярость моя — ты ведь была такой! Видишь — опять мои дни коротки, ночи идут без сна, Медные бронхи гудят в груди под рёбрами бегуна. Так опускаться, как падал я,- не пожелаю врагу. Но силу твою и слово твоё трепетно берегу, Пусть для героев и для бойцов кинется с губ моих Радость моя, горе моё — жёсткий и грубый стих. Нет, не любил я цветов, нет,- я не любил цветов, Знаю на картах, среди широт лёгкую розу ветров. Листик кленовый — ладонь твоя. Влажен и ал и чист Этот осенний, немолодой, сорванный ветром лист.