Этой песне внимали

Этой песне внимали Стокгольм и Марсель. Через греческий дым и турецкую пыль Била в цель Эта песня грядущего. Но, Упорно исследуя каждую щель, Где-то в Чили, В ущельях, за тысячу миль, Дни и ночи ловил полицейский патруль Человека, о мире поющего. Потому что решили, Что именно там, Где-то в Чили, Удобней идти по пятам За певцом, и травить его гончими, И в безлюдном ущелье заоблачных гор Навалиться оравой — и весь разговор, И разделаться с песней — и кончено! Песню эту поймай, песню эту казни И к началу кровавой безумной резни В сей же час приступай в нетерпении, И тогда уж не будет тревожить сердец Эта песня, в которую всажен свинец! …И казалось, что замерло пение. Но явились шахтеры из темной земли И сказали тому, кто командует «пли»: «Что тут ищет патруль? Что случилось, сеньор? Почему в сердце гор вы палите в упор?» А убийца ответил уклончиво: «Я имею инструкции. Кончено!» Так в заоблачном Чили Меж каменных глыб Белый свет омрачили. Но певец не погиб,— Он ушел поднебесными тропами, И, сквозь землю пройдя И смеясь, как дитя, Появился он будто секунду спустя В самолете над старой Европою. А в заоблачном Чили Кричали: «Он здесь!» Ибо здесь, на какую ты гору ни влезь, Из-за каждого камня и кустика Эта песня! И каждый пастух, и шахтер, И хозяева лам за вершинами гор Слышат песню! Вы поняли это, сеньор? Очевидно, такая акустика! И не радио это, А голос живой! Всюду слышится песня грядущего. Не убьют ни свинец, ни удар ножевой Человека, отважно поющего!