К музе комедии

Кто смешным боится быть: кто в смешные положенья Не стремится угодить,— тот боится униженья. Кто боится униженья, Кто вкусил от поношенья, Кто забит и напряжен, Тот не может быть смешон. Тот же (храбрый!), кто беднягу не страшится оскорбить; Кто не даст ему и шагу без стеснения ступить, Кто не в меру задается, Кто над слабостью смеется, Кто сердечности лишен,— Тот действительно смешон! Не смешна мне ущемленность (если злоба ей чужда): Мне смешна самовлюбленность, не имущая стыда. Не смешны ведь ни калеки, ни шуты, ни горбуны: Душечки-сверхчеловеки — вот кто подлинно смешны! На подмостках театральных Лица клоунов печальных — Известковой белизны — Не смешны. Торт, который в полмомента Влеплен в «рыло» оппонента,— Мудро, ново, ярко!— Но Не смешно. Избиенье (хоть бы вора!), освистание актера, Одураченный поэт, Строчки выстраданной кража, книг ворованных продажа,— Остроумно? Ловко? — Нет. Жар напрасный, гнев больной Тоже фокус не смешной. Не смешны: ни свист одышки, ни походка старых дев (Над которой животишки Надрывают старичишки, На сто лет помолодев); Ни носов чужих фасоны, ни проделки злых пажей, Ни обманутые жены, ни рога во лбах мужей,— Нет!— (пока не проступили В них такие же лгуны),— Не смешны мне простофили: Мне обманщики смешны. О Комедия святая! Столь не часто к нам слетая, Жалость, милость нам яви! Путь закрой насмешке злобной, Гогот изгони утробный,— Суть вещей восстанови! С простодушием лукавым Вещий толк верни забавам, Слезы вызови из глаз,— О смешливая! И снова Острым чувством Несмешного Наделяющая нас.