Блажен, кто цель избрал

Блажен, кто цель избрал, кто вышел на дорогу И мужеством бойца и верой наделен, Кто бросился стремглав в житейскую тревогу, Кто весь насущною заботой поглощен. Волнуем злобой дня, в работе торопливой Он поневоле чужд сомнений роковых, И некогда ему отыскивать пытливо Заветного ключа вопросов мировых. Со знаменем в руках вступая в бой кровавый, Он может ранами гордиться пред толпой, Он может совершить свой подвиг величавый И на виду у всех погибнуть, как герой, Погибнуть, как орел, что гордо умирает, Пернатою стрелой пронзенный в облаках, И гаснущий зрачок на солнце устремляет, Встречая свой конец в родимых небесах. Но горек твой удел, мечтатель бесполезный: Не нужен никому, от жизни ты далек. И, трепетно склонясь над сумрачною бездной Неразрешимых тайн, ты вечно одинок… Струной, надорванной мучительным разладом, Твой каждый чуткий нерв болезненно дрожит, И каждый твой порыв неотразимым ядом Сомнений роковых в зародыше убит. В бездействии прожив, погибнешь ты бесцельно… Не тронет никого твой заунывный плач, Не в силах ничему отдаться нераздельно, — Ты сам своей душе – безжалостный палач. Порой ты рвешься вдаль, надеждой увлеченный, Но воля скована тяжелым, мертвым сном: Ты недвижим, – как труп, в бессилье роковом, Ты жив, – как заживо в могилу погребенный. Хотя бы вечностью влачился каждый миг, Из гроба вырваться на волю не пытайся; Не вылетит из уст ни жалоба, ни крик, — Молчи и умирай, терпи и задыхайся.

Проверь свои знания

Кто автор этих строк?

В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен, стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.

Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушёл, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошёл. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.

Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал.

Бежит и видит человека на золотом на берегу. А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.