Грезы (Плещееву)

Посвящается Алексею Николаевичу Плещееву 1 Когда, еще дитя, за школьною стеною, С наивной дерзостью о славе я мечтал, Мне в грезах виделся пестреющий толпою, Высокий, мраморный, залитый светом зал… Был пир — веселый пир в честь юной королевы, И в замке ликовал блестящий круг гостей: Сюда собрались все прекраснейшие девы И весь железный сонм баронов и князей… День промелькнул в чаду забав и развлечений: Рога охотников звучали по лесам, И много горных серн и царственных оленей Упало жертвами разгоряченным псам. А ночью дан был бал… Сияющие хоры Гремели музыкой… меж мраморных колонн Гирлянды зелени сплеталися в узоры, И зыблилась парча девизов и знамен… Всю ночь один другим сменялись менуэты, Под звуки их толпа скользила и плыла, И отражали шелк, и фрезы, и колеты С карниза до полу сплошные зеркала… Но близок уж рассвет, и гости утомились: «Певца, — зовут они, — пусть выйдет он вперед! Чтоб пир наш увенчать, чтоб всем мы насладились, Пусть песню старины пред нами он споет!» И, робкий паж, вперед я выступил… Смиренно Пред королевой я колено преклонил, Поднялся, звонких струн коснулся вдохновенно, И юный голос мой чертоги огласил… Вначале он дрожал от тайного смущенья, Но уж слетел ко мне мой благодатный бог, Уж осенил меня крылами вдохновенья, И звукам гибкость дал, и взор огнем зажег, И вот, безвестный паж, я властвую толпою!.. Я покорил ее… Я вижу с торжеством, Как королева ниц склонилась головою, Как жадно рыцари внимают мне кругом, Я вижу очи дев, горящие слезами, Полузакрытые в волненьи их уста, И льется песнь моя широкими волнами, Как горная река — кристальна и чиста. И льется песнь моя, и мощною грозою Гремит, рассыпавшись, на стонущих струнах… Не гром ли божьих туч ударил над землею, Не стрелы ль молнии сверкнули в небесах?.. Как грозен был удар!.. Казалось, своды зала Внезапно дрогнули, и дрогнула земля, И люстра из сквозных подвесок хрусталя На серебре цепей, померкнув, задрожала… Но буря пронеслась, и струны недвижимы… И вновь звучат они под беглою рукой, Как будто крыльями трепещут серафимы, Как будто дальний звон несется над толпой… Молитвенный напев чарует и ласкает, И вот последний звук, как легкий фимиам, Как чистый аромат, сквозь окна отлетает К дрожащим звездами бездонным небесам! Я кончил. Все уста окованы молчаньем, Все груди поднял вздох… Но вот к моим ногам Упал венок, и нет конца рукоплесканьям, И нет числа меня осыпавшим цветам!.. Гремит и стонет зал, волнуясь предо мною; Растет приветный гул несчетных голосов: Так хмурый лес шумит, взволнованный грозою, Так море в бурю бьет о скалы берегов. Гремит и стонет зал; но гром рукоплесканий Я слышу как во сне… Душа моя полна Иных заветных дум и пламенных желаний, Иной награды ждет в смущении она. Ты, чей приветный взгляд звездою путеводной Сиял передо мной., чья красота зажгла Во м>не восторг певца, могучий и свободный, О, неужели ты меня не поняла?.. Безумец! Отгони напрасные мечтанья! Священен трон ее!.. Молись… благоговей! Не дерзостной любви тревоги и желанья, А раболепный страх повергни перед ней! Но верить ли очам: она встает!.. Мгновенно Затихшая толпа ей очищает путь… Глаза ее горят светло и вдохновенно, Под золотом парчи высоко дышит грудь… Она идет ко мне -идет легка, как греза, Чаруя прелестью улыбки и лица, И вот с ее груди отколотая роза Трепещет уж в руке счастливого певца!.. Так в детстве я мечтал…. 2 С тех пор умчались годы, И нет их, ярких снов фантазии моей: Я стал в ряды борцов поруганной свободы, Я стал певцом труда, познанья и скорбей! Во славу красоты я гимнов не слагаю, Побед и громких дел я в песнях не пою, Я плачу с плачущим, со страждущим страдаю, И утомленному я руку подаю! И пусть мой крест тяжел, пусть бури и сомненья, Невзгоды и борьбу принес он мне с собой, — Он мне дарил зато и светлые мгновенья, Мгновенья радости высокой и святой! Я помню ночь: бледна, как тяжело больная, Она слетала к нам с лазурной вышины, С несмелой ласкою серебряного мая, С приветом северной задумчивой весны. Все окна в комнате мы настежь отворили И, с грохотом колес по звонкой мостовой, К себе и эту ночь радушно мы впустили На скромный праздник наш, в наш угол трудовой… А чуть вошла она — чуть аромат сирени Повеял в комнате — и тихо вслед за ней Вошли какие-то оплаканные тени, Каких-то звуков рой из мглы минувших дней… Тем, кто закинут был в столицу издалека, Невольно вспомнились родимые края, Убогое село, и церковь, и поля, И над немым прудом недвижная осока; Припомнился тот сад, знакомый с колыбели, Где в невозвратные, младенческие дни Скрипели весело подгнившие качели И звонкий смех стоял в узорчатой тени; Крутой обрыв в саду, беседка над обрывом, Тропинка, в темный лес бегущая змеей, И полосы хлебов с их золотым отливом, И мирный свет зари за сонною рекой… И наш кружок примолк… Суровые лишенья, Нужда, тяжелый труд и длинный ряд забот Томили долго нас… мы жаждали забвенья — И с тихой песнею любви и примиренья, Как в детских снах моих, я выступил вперед. Не пышный зал горел огнями предо мною: Здесь, в бедной комнатке, тонувшей в полумгле, Сияла только мысль нетленной красотою В венце из терниев на царственном челе! И голос мой звучал не для пустой забавы Пресыщенной толпы земных полубогов: Не требуя похвал, не ожидая славы, Как брат я братьям пел, усталым от трудов. Я пел сплотившимся под знаменем науки, Я пел измученным тяжелою борьбой, Чтоб не упали их натруженные руки, Чтоб не рассеялся союз их молодой; Я пел им светлый гимн, внушенный упованьем, Что только истине победа суждена, Что ночь не устоит перед ее сияньем, Что даль грядущего отрадна и ясна; И всё, что на душе от черного сомненья Я сам, как ценный клад, в ненастье сохранил — Все лучшие мечты, все смелые стремленья — Всё в звуки песни той я вольно перелил!.. Я смолк… Мне не гремят толпы рукоплесканья, Не падают к ногам душистые венки! Наградою певцу минутное молчанье Да чье-то теплое пожатие руки. Но что со мной?.. О чем, откуда эти слезы?.. Как горд, как счастлив я, как ожил я душой!.. О родина моя, прими меня — я твой!.. И блекнут яркие младенческие грезы, И осыпаются их призрачные розы Пред счастьем, наяву блеснувшим предо мной!..