Три ночи Будды

Индийская легенда В стране, где солнце не скупится На зной и блеск своих лучей, Где мирно синий Ганг струится В затишье рисовых полей, Где Гималайские вершины Над пестрой скатертью долины Горят в нетающих снегах, — Был замок в древности глубокой: Весь обнесен стеной высокой, Тонул он в рощах и садах. Он весь был мраморный; колонны В резьбе… вдоль лестниц шелк ковров, Вокруг — террасы и балконы, У входа белые драконы, И в нишах статуи богов. Пред ним листва благоухала, Блестел реки крутой извив, И крыша пагоды мелькала Меж кипарисов и олив. А дальше, скученный и темный, В бойницы замковой стены Виднелся город отдаленный, Столица знойной той страны — Капилаваста. Жизнь неслышно И мирно в замке том текла; И лишь одна природа пышно Вокруг дышала и цвела: Что год — тенистее бананы Сплетали темный свой намет; В ветвях их с криком обезьяны Резвились… Розы круглый год Цвели… Жасмин и плющ ползущий, Окутав пальмовые кущи, К земле спускались сетью роз; Повсюду ярких тубероз Венцы огнистые алели, И винограда кисти рдели На бархате террас. Ручей Тонул весь в лилиях душистых, И день, огонь своих лучей Гася на кручах гор кремнистых, Цветы вечернею зарей Кропил холодною росой. А в ночи, полные прохлады, В густой траве, то здесь, то там Кричали звонкие цикады, Прильнувши к трепетным листам; И сотни дремлющих растений Струили волны испарений; И у мерцающей реки, Над полусонною волною, Переливались бирюзою, В траве мелькая, светляки… Порою в зелени мелькала Тень отрока. Он был высок И строен. Мягко упадала Его одежда с плеч до ног. Загар наметом золотистым Румянец щек его покрыл; Избыток юности и сил Сквозил в сложеньи мускулистом Его груди и рук. Один Всегда он был. То он ложился Под тень развесистых маслин И что-то думал, — то резвился… Порой он припадал лицом К ручью и наблюдал пытливо, Как там сплетались прихотливо, На дне, усыпанном песком, Растенья в мраке голубом; То вдруг на зов к нему на плечи Послушно попугай слетал, И тихо ласковые речи Крикливой птице он шептал, И весь дрожал и разгорался, И вновь в раздумье уходил Куда-то в глушь, и там грустил Или загадочно смеялся… Кто был он, — он и сам не знал. Мрак строгой тайны покрывал Всегда его существованье, Но здесь ребенком он играл И здесь проснулось в нем сознанье. Он жил, рабами окружен, Его желанья, как закон, Всегда покорно исполнялись; Неслышно яства появлялись Обильно за его столом, И полон пальмовым вином Его был кубок. Без стесненья Он жил и делал что хотел, И только никогда не смел Он стену перейти — предел Его скитаний и владенья. Запрета он не нарушал… Ему сказали, что свершал Он чью-то волю…