Видишь, вот он

Видишь, — вот он! Он гордо проходит толпой, И толпа расступилась безмолвно пред ним. О, сегодня, дитя, он доволен собой, — Он себя обессмертил успехом своим. Сколько было венков! Я видал, как следил Он за пьесой своей! Он глубоко страдал! Каждый промах его, как ребенка, сердил, Каждый выход его до тоски волновал. И тогда лишь, когда весь театр, потрясен, Разразился грозою восторга и слез, Там, в тревожной груди его, был разрешен Тяготивший его молчаливый вопрос. Да, не жалкий позор угрожает ему, А несет ему слава цветы и привет, То, что дорого было ему одному, То полюбит теперь, как святыню, весь свет. Но, дитя, не завидуй ему, — он пройдет, В гордом сердце его, этот гордый порыв. Острый ум его скоро и горько поймет, Что не так, как казалось ему, он счастлив И что, может, он даже несчастней их всех. Всех, гремевших ему в этот вечер хвалой, У кого вырывал он то слезы, то смех И над чьей, как владыка, царил он душой. Что толпа? Для толпы был бы пышен цветок, — Ей нет дела до темных, невидных корней. Для толпы он велик, для толпы он пророк; Для себя он — ничто, для себя он — пигмей! Не молись на него: пред тобой не герой — Нет героев в наш жалкий, скудеющий век, — Пред тобою несчастный, усталый, больной, Себялюбием полный, мертвец-человек… Он мертвец, потому что он с детства не жил, Потому что не будет до гроба он жить, Потому что он каждое чувство спешил, Чуть оно возникало, умом разложить! Он — художник! И верь мне, не зависть они, А одно сожаленье должны возбуждать… Вот те боги, которых в печальные дни. В наши дни, мы привыкли цветами венчать!..