Я слышу их, я вижу их

Я слышу их, я вижу их… Страдая Под гнетом нищеты и тяжестью борьбы, Они идут, ко мне объятья простирая, Бойцы усталые — и дети <и> рабы. Вот комната… И мгла и холод… Чуть мерцает Огарок, может быть, последний; и пред мим За книгой — юноша. Склонившись, он читает, А смерть стоит над ним, и книгу закрывает, И обдает его дыханьем ледяным. А рядом комната еще… Здесь — мир разврата: Объятья грубые, пролитое вино… О, не входи сюда с горячим словом брата: Он не поймет тебя, а ей уж нет возврата, Она оценена — и продана давно! Тюрьма… За крепкими гранитными стенами Бесплодно гаснет жизнь… Сияние огней И грохот улицы — и личики детей, Затерянных в толпе и с робкими слезами Молящих помощи сочувственной твоей… И эта мгла вокруг — не бред солгавшей книги, Не фразы пышные, а жизнь, — и тяготят Тебя призвания тяжелые вериги, И жжет огнем тебя святое слово: «брат»! Что дашь ты им, как брат?.. Мысль, песню, состраданье? Всю жизнь твою?.. О нет, не лги перед собой И не мечтай унять, бессильный и больной, Ничтожной жертвою величие страданья. Да и не в силах ты отречься от себя, Не сменишь ты весны на грозы и ненастье, Еще зовет тебя сверкающее счастье, Еще ты жаждешь жить, волнуясь и любя!