1920

Нет, не своим… Но чутким, зорким взглядом, Зорчайшим взглядом матери своей, Вгляжусь в тот год. И он возникнет рядом, Живей живого, нового новей. Застыл в сугробах городок уездный, И чудится, что он со всех сторон Холодной, вьюжной, непроглядной бездной От остального мира отделен. Но в закоулке свет желтит сквозь ставни. И злой махоркой старый дом пропах. К нам на постой солдаты нынче встали, Все, как с плаката,— в звездах и ремнях. Ни дать ни взять как во всемирном штабе, Сидят они за кухонным столом И спорят только в мировом масштабе, Мирятся тоже только в мировом. Доспорили. И, отодвинув кружку, Тот, с глоткой что оркестровая медь, Огромный, протолкнулся в боковушку, Стараясь сапогами не греметь. Ведом ему лишь ведомою целью, Сажень косая — грозен и смешон, Над детской наклонился колыбелью И загудел торжественным шмелем; — Ну, будет жизнь! Глядеть не наглядеться, И — все тебе… Для тела и души! — Чего ты агитируешь младенца, Цигарку лучше, дьявол, притуши… Он вышел. И как будто перед строем, Но — шепотом!— товарищам своим Сказал:— Мы наш, мы новый мир построим И этому мальцу передадим! Глядят они, смеючись, друг на друга, Хмельным-хмельны без браги и вина, Стихает утомившаяся вьюга, Идет к концу гражданская война!