На пепелище

На яблоне грустно кукушка кукует, На камне мужик одиноко горюет; У ног его кучами пепел лежит, Над пеплом труба безобразно торчит. В избитых лаптишках, в рубашке дырявой Сидит он, поник головою кудрявой, Поник, горемычный, от дум и забот, И солнце открытую голову жжет. Не год и не два он терял свою силу: На пашне он клал ее, будто в могилу, Он клал ее дома, с цепом на гумне, Безропотно клал на чужой стороне. Весь век свой работал без счастья, без доли. Росли на широких ладонях мозоли,. И трескалась кожа… да что за беда! Уж, видно, не жить мужику без труда. Упорной работы соха не сносила,- Ломалась, и в поле другая ходила, Тупилось железо, стирался сошник, И только выдерживал пахарь-мужик. Просил, безответный, не счастья у неба, Но хлеба насущного, черного хлеба; Подкралась беда, все метлой подмела, — У пахаря нет ни двора, ни кола. Крепись, горемычный! Не гнись от удара! Все вынесло сердце: и ужас пожара, И матери старой пронзительный стон В то время, как в полымя кинулся он И выхватил сына, что спал в колыбели, За ним по следам потолки загремели… Пускай догорают!.. Мужик опален И нищий теперь, да ребенок спасен.