Ночь

Безмолвен и пуст поцелуй утомленный. Чернеют чащобой и омутом сны. День кончен. Как будничные знамена, Обои повисли с осклизлой стены. Уж путался шорох ненастья и мыши… Вдруг, телом тугим обжигая, жена В ночь шепотом задрожавшим: — Слышишь? С тобою — я не одна… И руку мою, огрубелую за день, Так бережно — на живот. И рука Тревожным узлом мозолей и ссадин Легла, тяжела и тиха. Забыв ненастья назойливость мышью, Секунд оглушительную капель, Я слушал, как нежною песней колышет Нежнейшую колыбель. Когда, листопадом напропалую Гуляя, октябрь покинет поля,- Он синим подснежником взглянет, ликуя. Из-под сугроба перин и белья. Но, задыхаясь от горечи первой, От жажды звериной жить, Что встретит он за этою дверью, Тело матери обнажив? Наш дом неуютен, Наш мир неспокоен, И стены и заговоры кругом. В дороге суровой — строитель и воин — Могу ли я быть отцом?.. Никто мне во тьме, никто не ответил, Лишь тихо как будто вздохнула жена… Казалось: на миг в ослепительном свете, Прошла гроза у окна. И вслед, словно призрак неотвратимый И неумолимый, вдруг Над распростертым телом любимой Склонился хмурый хирург. Ланцет заскользил, рассекая крики… И вспыхнул багровым комком предо мной Еще не оформившийся и тихий, Быть может, бессмысленный, но живой. Он с человеческим тем же страданьем, От ужаса затрепетав, поник, Задушен, и скомкан, и в клочья изранен Под праздничное рожденье иных. Свет бился над койкой голубем белым; Дымясь хлороформом, клубилась мгла Над вялым телом, таким опустелым, Над обокраденным догола… Тогда-то из тьмы слепыми глазами — Несметный, обрубками рук грозя, Он встал, нерожденный и скорбный, над нами… Любимая! Дорогая! Нельзя! …В раскрытом окне воробьями волнуясь, Весенний рассвет будоражил ветлу. Жена у окна хлопотала; злую Рвал ветер, врываясь, паучью мглу. Влача над землей разбитые крылья, За городом затихала гроза; И пухлые почки, сияя, раскрылись, Как заспанные ребячьи глаза. Ночь — хрустом костей, Ночь — гарью полынной. Но ей пробуждения — не превозмочь! — Родная, роди мне к осени сына!..- Жена, улыбаясь: — А мне бы дочь…