Генриху Левину по поводу влюбления его в Шурочку Любарскую

Неприятно в океане Почему-либо тонуть. Рыбки плавают в кармане, Впереди — неясен путь. Так зачем же ты, несчастный, В океан страстен попал, Из-за Шурочки прекрасной Быть собою перестал?! Все равно надежды нету На ответную струю, Лучше сразу к пистолету Устремить мечту свою. Есть печальные примеры — Ты про них не забывай! — Как любовные химеры Привели в загробный край. Если ты посмотришь в сад, Там почти на каждой ветке Невеселые сидят, Будто запертые в клетки, Наши старые знакомые Небольшие насекомые: То есть пчелы, то есть мухи, То есть те, кто в нашем ухе Букву Ж изготовляли, Кто летали и кусали И тебя, и твою Шуру За роскошную фигуру. И бледна и нездорова, Там одна блоха сидит, По фамилии Петрова, Некрасивая на вид. Она бешено влюбилась В кавалера одного! Помню, как она резвилась В предвкушении его. И глаза ее блестели, И рука ее звала, И близка к заветной цели Эта дамочка была. Она юбки надевала Из тончайшего пике, И стихи она писала На блошином языке: И про ножки, и про ручки, И про всякие там штучки Насчет похоти и брака… Оказалося, однако, Что прославленный милашка Не котеночек, а хам! В его органах кондрашка, А в головке тарарам. Он ее сменял на деву — Обольстительную мразь — И в ответ на все напевы Затоптал ногами в грязь. И теперь ей все постыло — И наряды, и белье, И под лозунгом «могила» Догорает жизнь ее. …Страшно жить на этом свете, В нем отсутствует уют, — Ветер воет на рассвете, Волки зайчика грызут, Улетает птица с дуба, Ищет мяса для детей, Провидение же грубо Преподносит ей червей. Плачет маленький теленок Под кинжалом мясника, Рыба бедная спросонок Лезет в сети рыбака. Лев рычит во мраке ночи, Кошка стонет на трубе, Жук-буржуй и жук-рабочий Гибнут в классовой борьбе. Все погибнет, все исчезнет От бациллы до слона — И любовь твоя, и песни, И планеты, и луна. И блоха, мадам Петрова, Что сидит к тебе анфас, — Умереть она готова, И умрет она сейчас. Дико прыгает букашка С беспредельной высоты, Разбивает лоб бедняжка… Разобьешь его и ты!