Портрет

Сперва он думал, что и он поэт, И драму написал «Марина Мнишек», И повести; но скоро понял свет И бросил чувств и дум пустых излишек. Был юноша он самых зрелых лет, И, признавая власть своих страстишек, Им уступал, хоть чувствовал всегда Боль головы потом или желудка; Но, человек исполненный рассудка, Был, впрочем, он сын века хоть куда. И то, что есть благого в старине, Сочувствие в нем живо возбуждало; С премудростью он излагал жене Значение семейного начала, Весь долг ее он сознавал вполне, Но сам меж тем стеснялся браком мало. Он вообще стесненья отвергал, По-своему питая страсть к свободе, Как Ришелье, который в том же роде Бесспорно был великий либерал. Приятель мой разумным шел путем, Но странным, идиллическим причудам Подвластен был порою: много в нем Способностей хранилося под спудом И много сил, — как и в краю родном? Они могли быть вызваны лишь чудом. А чуда нет.- Так жил он с давних пор, Занятия в виду имея те же, Не сетуя, задумываясь реже, И убедясь, что все мечтанья — вздор. Не он один: их много есть, увы! С напрасными господними дарами; Шатаяся по обществам Москвы, Так жизнь терять они стыдятся сами; С одним из них подчас сойдетесь вы, И вступит в речь серьезную он с вами, Намерений вам выскажет он тьму, Их совершить и удалось ему бы, — Но, выпустив сигарки дым сквозь зубы, Прибавит он вполголоса: «К чему?..»