В ту пору дня, когда небесный свод

В ту пору дня, когда небесный свод Склоняется к закату, обещая Иным, быть может, племенам рассвет, Старушка, близкий отдых предвкушая, Одна пустынной стороной бредет. Устала: как-никак на склоне лет; Но ляжет спать — и нет Усталости с дороги, И вечные тревоги И горести не сдавливают грудь. А мне печаль не даст глаза сомкнуть, Затем что всякий раз, когда светило Оканчивает путь, Еще больнее мне, чем утром было. Вот-вот пылающую колею Поглотит бездна, но лучи заката Еще не успевают отгореть, Как поле покидает алчный ратай И, затянув простую песнь свою, Лицом светлеет — любо поглядеть; На стол ложится снедь, Что на словах по нраву Любому, но приправу К словам другую предпочтет любой. Пускай кому-то весело порой, А мне не ведом даже миг просвета И не знаком покой, Куда б ни передвинулась планета. Пастух не ждет, пока лучи сойдут В свое гнездо, не ждет, чтоб на востоке, Ночь предвещая, сумерки легли: Он покидает травы и потоки, Гоня любовно стадо, но и прут При этом не забыв поднять с земли; Потом, от всех вдали, В пещере, в шалаше ли, Он, лежа на постели Из веток, спит. Блажен, кто знает сон! А я и среди ночи принужден По голосу преследовать беглянку Или спешить вдогон По следу — и во тьме, и спозаранку. Закрытую долину отыскав, Лишь только ночь, на досках мореходы Вповалку спят, усталости рабы. А я, когда ныряет солнце в воды, Испанию с Гранадой миновав, Марокко и Геракловы столбы, И милостью судьбы Подарен каждый спящий, — А я, судьбу корящий, Опять всю ночь промучусь напролет. День ото дня любовь моя растет И безысходной болью душу травит Уже десятый год, И я не знаю, кто меня избавит. Вот я пишу и вижу за окном Волов, освобожденных от ярема, Что тянутся в вечерний час с полей. А у меня из песни в песню тема Ярма кочует. Сколько под ярмом Еще ходить? Дождусь ли лучших дней? Я не отвел очей И поступил беспечно, Когда дерзнул навечно Прекрасный лик в груди запечатлеть, И этот образ в сердце не стереть Ни силе, ни уловкам, ни искусству, Покуда умереть Не суждено со мною вместе чувству. Канцона, если ты Во всем со мной согласна И столь же безучастна К чужой хвале, на люди не ходи И разговор ни с кем не заводи О том, какой необоримый пламень Зажег в моей груди Любимый мною бессердечный камень.