Городок

(К ***) Прости мне, милый друг, Двухлетнее молчанье: Писать тебе посланье Мне было недосуг. На тройке пренесенный Из родины смиренной В великий град Петра, От утра до утра Два года все кружился Без дела в хлопотах, Зевая, веселился В театре, на пирах; Не ведал я покоя, Увы! ни на часок, Как будто у налоя В великой четверток Измученный дьячок. Но слава, слава богу! На ровную дорогу Я выехал теперь; Уж вытолкал за дверь Заботы и печали, Которые играли, Стыжусь, столь долго мной; И в тишине святой Философом ленивым, От шума вдалеке, Живу я в городке, Безвестностью счастливом. Я нанял светлый дом С диваном, с камельком; Три комнатки простые — В них злата, бронзы нет, И ткани выписные Не кроют их паркет. Окошки в сад веселый, Где липы престарелы С черемухой цветут; Где мне в часы полдневны Березок своды темны Прохладну сень дают; Где ландыш белоснежный Сплелся с фиалкой нежной И быстрый ручеек, В струях неся цветок, Невидимый для взора, Лепечет у забора. Здесь добрый твой поэт Живет благополучно; Не ходит в модный свет; На улице карет Не слышит стук докучный; Здесь грома вовсе нет; Лишь изредка телега Скрыпит по мостовой, Иль путник, в домик мой Пришед искать ночлега, Дорожною клюкой В калитку постучится... Блажен, кто веселится В покое, без забот, С кем втайне Феб дружится И маленький Эрот; Блажен, кто на просторе В укромном уголке Не думает о горе, Гуляет в колпаке, Пьет, ест, когда захочет, О госте не хлопочет! Никто, никто ему Лениться одному В постеле не мешает; Захочет — аонид Толпу к себе сзывает; Захочет — сладко спит, На Рифмова склоняясь И тихо забываясь. Так я, мой милый друг, Теперь расположился; С толпой бесстыдных слуг Навеки распростился; Укрывшись в кабинет, Один я не скучаю И часто целый свет С восторгом забываю. Друзья мне — мертвецы, Парнасские жрецы; Над полкою простою Под тонкою тафтою Со мной они живут. Певцы красноречивы, Прозаики шутливы В порядке стали тут. Сын Мома и Минервы, Фернейский злой крикун, Поэт в поэтах первый, Ты здесь, седой шалун! Он Фебом был воспитан, Издетства стал пиит; Всех больше перечитан, Всех менее томит; Соперник Эврипида, Эраты нежный друг, Арьоста, Тасса внук — Скажу ль?.. отец Кандида — Он все: везде велик Единственный старик! На полке за Вольтером Виргилий, Тасс с Гомером Все вместе предстоят. В час утренний досуга Я часто друг от друга Люблю их отрывать. Питомцы юных граций — С Державиным потом Чувствительный Гораций Является вдвоем. И ты, певец любезный, Поэзией прелестной Сердца привлекший в плен, Ты здесь, лентяй беспечный, Мудрец простосердечный, Ванюша Лафонтен! Ты здесь — и Дмитрев нежный, Твой вымысел любя, Нашел приют надежный С Крыловым близ тебя. Но вот наперсник милый Психеи златокрылой! О добрый Лафонтен, С тобой он смел сразиться... Коль можешь ты дивиться, Дивись: ты побежден! Воспитанны Амуром, Вержье, Парни с Грекуром Укрылись в уголок. (Не раз они выходят И сон от глаз отводят Под зимний вечерок.) Здесь Озеров с Расином, Руссо и Карамзин, С Мольером-исполином Фонвизин и Княжнин. За ними, хмурясь важно, Их грозный Аристарх Является отважно В шестнадцати томах. Хоть страшно стихоткачу Лагарпа видеть вкус, Но часто, признаюсь, Над ним я время трачу. Кладбище обрели Ha самой нижней полке Все школьнически толки, Лежащие в пыли, Визгова сочиненья, Глупона псалмопенья, Известные творенья Увы! одним мышам. Мир вечный и забвенье И прозе и стихам! Но ими огражденну (Ты должен это знать) Я спрятал потаенну Сафьянную тетрадь. Сей свиток драгоценный, Веками сбереженный, От члена русских сил, Двоюродного брата, Драгунского солдата Я даром получил. Ты, кажется, в сомненье... Нетрудно отгадать; Так, это сочиненья, Презревшие печать. Хвала вам, чады славы, Враги парнасских уз! О князь, наперсник муз, Люблю твои забавы; Люблю твой колкий стих В посланиях твоих, В сатире — знанье света И слога чистоту, И в резвости куплета Игриву остроту. И ты, насмешник смелый, В ней место получил, Чей в аде свист веселый Поэтов раздражил, Как в юношески леты В волнах туманной Леты Их гуртом потопил; И ты, замысловатый Буянова певец, В картинах толь богатый И вкуса образец; И ты, шутник бесценный, Который Мельпомены Котурны и кинжал Игривой Талье дал! Чья кисть мне нарисует, Чья кисть скомпанирует Такой оригинал! Тут вижу я — с Чернавкой Подщипа слезы льет; Здесь князь дрожит под лавкой, Там дремлет весь совет; В трагическом смятенье Плененные цари, Забыв войну, сраженья, Играют в кубари... Но назову ль детину, Что доброю порой Тетради половину Наполнил лишь собой! О ты, высот Парнаса Боярин небольшой, Но пылкого Пегаса Наездник удалой! Намаранные оды, Убранство чердаков, Гласят из рода в роды: Велик, велик — Свистов! Твой дар ценить умею, Хоть, право, не знаток; Но здесь тебе не смею Хвалы сплетать венок: Свистовским должно слогом Свистова воспевать; Но, убирайся с богом, Как ты, в том клясться рад, Не стану я писать. О вы, в моей пустыне Любимые творцы! Займите же отныне Беспечности часы. Мой друг! весь день я с ними, То в думу углублен, То мыслями своими В Элизий пренесен. Когда же на закате Последний луч зари Потонет в ярком злате, И светлые цари Смеркающейся ночи Плывут по небесам, И тихо дремлют рощи, И шорох по лесам, Мой гений невидимкой Летает надо мной; И я в тиши ночной Сливаю голос свой С пастушьею волынкой. Ах! счастлив, счастлив тот, Кто лиру в дар от Феба Во цвете дней возьмет! Как смелый житель неба, Он к солнцу воспарит, Превыше смертных станет, И слава громко грянет: «Бессмертен ввек пиит!» Но ею мне ль гордиться, Но мне ль бессмертьем льститься?.. До слез я спорить рад, Не бьюсь лишь об заклад, Как знать, и мне, быть может, Печать свою наложит Небесный Аполлон; Сияя горним светом, Бестрепетным полетом Взлечу на Геликон. Не весь я предан тленью; С моей, быть может, тенью Полунощной порой Сын Феба молодой, Мой правнук просвещенный, Беседовать придет И мною вдохновенный На лире воздохнет. Покамест, друг бесценный, Камином освещенный, Сижу я под окном С бумагой и с пером, Не слава предо мною, Но дружбою одною Я ныне вдохновен. Мой друг, я счастлив ею. Почто ж ее сестрой, Любовию младой Напрасно пламенею? Иль юности златой Вотще даны мне розы, И лить навеки слезы В юдоле, где расцвел Мой горестный удел?.. Певца сопутник милый, Мечтанье легкокрыло! О, будь же ты со мной, Дай руку сладострастью И с чашей круговой Веди меня ко счастью Забвения тропой; И в час безмолвной ночи, Когда ленивый мак Покроет томны очи, На ветреных крылах Примчись в мой домик тесный, Тихонько постучись И в тишине прелестной С любимцем обнимись! Мечта! в волшебной сени Мне милую яви, Мой свет, мой добрый гений, Предмет моей любви, И блеск очей небесный, Лиющих огнь в сердца, И граций стан прелестный, И снег ее лица; Представь, что, на коленях Покоясь у меня, В порывистых томленьях Склонилася она Ко груди грудью страстной, Устами на устах, Горит лицо прекрасной, И слезы на глазах!.. Почто стрелой незримой Уже летишь ты вдаль? Обманет — и пропал Беглец невозвратимый! Не слышит плач и стон, И где крылатый сон? Исчезнет обольститель, И в сердце грусть-мучитель. Но все ли, милый друг, Быть счастья в упоенье? И в грусти томный дух Находит наслажденье: Люблю я в летний день Бродить один с тоскою, Встречать вечерню тень Над тихою рекою И с сладостной слезою В даль сумрачну смотреть; Люблю с моим Мароном Под ясным небосклоном Близ озера сидеть, Где лебедь белоснежный, Оставя злак прибрежный, Любви и неги полн, С подругою своею, Закинув гордо шею, Плывет во злате волн. Или, для развлеченья, Оставя книг ученье, В досужный мне часок У добренькой старушки Душистый пью чаек; Не подхожу я к ручке, Не шаркаю пред ней; Она не приседает, Но тотчас и вестей Мне пропасть наболтает. Газеты собирает Со всех она сторон, Все сведает, узнает: Кто умер, кто влюблен, Кого жена по моде Рогами убрала, В котором огороде Капуста цвет дала, Фома свою хозяйку Не за́ что наказал, Антошка балалайку, Играя, разломал, — Старушка все расскажет; Меж тем как юбку вяжет, Болтает все свое; А я сижу смиренно В мечтаньях углубленный, Не слушая ее. На рифмы удалого Так некогда Свистова В столице я внимал, Когда свои творенья Он с жаром мне читал, Ах! видно, бог пытал Тогда мое терпенье! Иль добрый мой сосед, Семидесяти лет, Уволенный от службы Майором отставным, Зовет меня из дружбы Хлеб-соль откушать с ним. Вечернею пирушкой Старик, развеселясь, За дедовскою кружкой В прошедшем углубясь, С очаковской медалью На раненой груди, Воспомнит ту баталью, Где роты впереди Летел на встречу славы, Но встретился с ядром И пал на дол кровавый С булатным палашом. Всегда я рад душою С ним время провождать, Но, боже, виноват! Я каюсь пред тобою, Служителей твоих, Попов я городских Боюсь, боюсь беседы, И свадебны обеды Затем лишь не терплю, Что сельских иереев, Как папа иудеев, Я вовсе не люблю, А с ними крючковатый Подьяческий народ, Лишь взятками богатый И ябеды оплот. Но, друг мой, если вскоре Увижусь я с тобой, То мы уходим горе За чашей круговой; Тогда, клянусь богами, (И слово уж сдержу) Я с сельскими попами Молебен отслужу.