Дума 3. Царевич Алексей Петрович в Рожествене

Страшно воет лес дремучий, Ветр в ущелиях свистит, И украдкой из-за тучи Месяц в Оредеж глядит. Там разбросаны жилища Угнетенной нищеты, Здесь стоят средь красоты Деревенского кладбища Деревянные кресты. Между гор, как под навесом, Волны светлые бегут И вослед себе ведут Берега, поросши лесом. * * * Кто ж сидит на черном пне И, вокруг глядя со страхом, В полуночной тишине Тихо шепчется с монахом: «Я готов, отец святой, Но ведь царь — родитель мой…» — «Не лжеумствуй своенравно! (Слышен голос старика.) Гибель церкви православной Вижу я издалека… Видишь сам, — уж все презренно: Предков нравы и права, И обычай их священный, И родимая Москва! Ждет спасенья наша вера От тебя, младый герой; Иль не зришь себе примера: Мать твоя перед тобой. Все царица в жертву богу Равнодушно принесла И блестящему чертогу Мрачну келью предпочла. В рай иль в ад тебе дорога… Сын мой! слушай чернеца: Иль отца забудь для бога, Или бога для отца!» Смолк монах. Царевич юный С пня поднялся, говоря: «Так и быть! Сберу перуны На отца и на царя!..»